Что ж без пользы неволишь уничтожить следы

Что ж без пользы неволишь уничтожить следы thumbnail

Ðåöåíçèÿ íà «ËÛÆÈ. Èëè óëåòàþùèé Ìîíàõîâ» (Ïåñîê Âú Ñàäó Êàìíåé)

Áðîäñêèé “Ñòðîôû” I

Íà ïðîùàíüå — íè çâóêà.
Ãðàììîôîí çà ñòåíîé.
 ýòîì ìèðå ðàçëóêà —
ëèøü ïðîîáðàç èíîé.
Èáî âðîçü, à íå ïîäëå
ìàëî âåêè ñìåæàòü
âïëîòü äî ñìåðòè. È ïîñëå
íàì íå âìåñòå ëåæàòü.

II

Êòî áû íè áûë âèíîâåí,
íî, èäÿ íà ïðàâåæ,
âîçäàÿíèÿ âðîâåíü
ñ íåâèíîâíûìè æäåøü.
Òåì âåðíåé ðàññòàåìñÿ,
÷òî èìååì â âèäó,
÷òî â Ðàþ íå ñîéäåìñÿ,
íå ñòîëêíåìñÿ â Àäó.

III

Êàê ïîäçîë ðàçäèðàåò
áîðîçäîþ ñîõà,
ïðàâîòà ðàçäåëÿåò
áåñïîùàäíåé ãðåõà.
Íå âèíà, íî îïëîøíîñòü
ðàçáèâàåò ñòåêëî.
×òî ñêîðáåòü, ðàñêîëîâøèñü,
÷òî âèíî óòåêëî?

IV

×åì òåñíåé åäèíåíüå,
òåì êðîìåøíåé ðàçðûâ.
Íå ñïàñåò çàòåìíåíüÿ
íè ðàïèä, íè íàïëûâ.
 íàøåé òâåðäîñòè òîëêà
áîëüøå íåòó.  ÷åñòè —
îäàðåííîñòü îñêîëêà
æèçíü ñîñóäà âåñòè.

V

Íàïîëíÿéñÿ æå õìåëåì,
îñóøàéñÿ äî äíà.
Òîëüêî åìêîñòü ïîäåëèì,
íî íå êðåïîñòü âèíà.
Äà è ÿ íå çàãóáëåí,
äàæå åæåëè âïðåäü,
êðîìå ñõîäñòâà çàçóáðèí,
îáùèõ ÷åðò íå óçðåòü.

VI

Íåò äåëåíüÿ íà ÷óæäûõ.
Åñòü ãðàíèöà ñòûäà
â âèäå ðàçíèöû â ÷óâñòâàõ
ïðè ñëîâöå “íèêîãäà”.
Òàê ñêîðáèì, íî õîðîíèì,
ïåðåõîäèì ê äåëàì,
÷òîáû ñìåðòü, êàê ñèíîíèì,
ðàçäåëèòü ïîïîëàì.

VII1

VIII

Íåâîçìîæíîñòü ñâèäàíüÿ
ïðåâðàùàåò ñòðàíó
â âàðèàíò ìèðîçäàíüÿ,
õîòü îíà â øèðèíó,
çàâèäóùàÿ ê ñëàâå,
íå óñòóïèò ëþáîé
çàëåòåéñêîé äåðæàâå;
ïðåâçîéäåò ãîëûòüáîé.

IX1

X

×òî æ áåç ïîëüçû íåâîëèøü
óíè÷òîæèòü ñëåäû?
Ýòè ñòðîêè âñåãî ëèøü
ïîäãîëîñîê áåäû.
Îáðàñòàíèå ñïëåòíåé
ïîäòâåðæäàåò ê òîìó æ:
ðàññòàâàíüå çàìåòíåé,
÷åì ñëèÿíèå äóø.

XI

È, ÷òîá ãîí÷èì íå âûäàë
— íè ìîèì, íè òâîèì —
àäðåñ ìîé õðàïîèäîë
èëè òâîé — õåðóâèì,
íà ïðîùàíüå — íè çâóêà;
òîëüêî õîð Àîíèä.
Òàê ïîñìåðòíàÿ ìóêà
è ïðè æèçíè ñàäíèò. /ñ/

Êòî-òî íà óáèòîì ãðóçîâèêå åäåò, è òî îò ïåøåõîäà ñâîðà÷èâàåò, à êòî-òî æèâîé çäîðîâûé íè÷åãî ó íåãî â æèçíè íå áûëî òàêîãî òðàãè÷íîãî ïî ãîëîâàì èä¸ò ê ñâîåé êàðüåðå è ñàìîóòâåðæäåíèþ. Çäåñü è ïðîõîäèò “âîäîðàçäåë” ìåæäó òåððîðèñòàìè è îïïîçèöèåé. Ýòèõ “áåç òîðìîçîâ” íàäî òîëüêî äîãíàòü è ïðèâåñòè â ÷óâñòâà, äëÿ âûïîëíåíèÿ êàêîâîé çàäà÷è ïðàâäà íîëü ÷åëîâå÷åñêèõ ðåçåðâîâ, à âòîðûõ íàäî óíè÷òîæèòü.

Íó è ñêà÷åò æå îí ïî çàìåðçøåé òðàâå, ðàñòâîðÿÿñü âïîòüìàõ,
âîçíèêàÿ âäàëè, îñâåùåííûé ëóíîé, íà áåñêðàéíèõ õîëìàõ,
ìèìî ÷åðíûõ êóñòîâ, âäîëü îâðàãîâ ïóñòûõ, âîçäóõ áüåò ïî ëèöó,
ãîâîðÿ ñàì ñ ñîáîé, ðàñòâîðÿåòñÿ â ÷åðíîì ëåñó.
Âäîëü îâðàãîâ ïóñòûõ, ìèìî ÷åðíûõ êóñòîâ, — íå îòûùåòñÿ ñëåä,
äàæå åñëè òû ñìåë è âîêðóã òâîèõ íîã çàâèâàåòñÿ ñâåò,
âñå ðàâíî òû åãî íèêîãäà íè çà ÷òî íå ñóìååøü äîãíàòü.
Êòî òàì ñêà÷åò â õîëìàõ… ÿ õî÷ó ýòî çíàòü, ÿ õî÷ó ýòî çíàòü.

È.Áðîäñêèé

Òû ïîñêà÷åøü âî ìðàêå, ïî áåñêðàéíèì õîëîäíûì õîëìàì,
âäîëü áåðåçîâûõ ðîù, îòáåæàâøèõ âî òüìå, ê òðåóãîëüíûì äîìàì,
âäîëü îâðàãîâ ïóñòûõ, ïî çàìåðçøåé òðàâå, ïî ïåñ÷àíîìó äíó,
îñâåùåííûé ëóíîé, è åå çàìå÷àÿ îäíó.
Ãóëêèé òîïîò êîïûò ïî çàñòûâøèì õîëìàì — ýòî íå ñ ÷åì ñðàâíèòü,
ýòî òû òàì, âíèçó, âäîëü îâðàãîâ òû âüåøü ñâîþ íèòü,
òàì êóäà-òî âî òüìó îò äîðîãè òâîåé îòáåãàåò ðó÷åé,
ãäå íà ñêëîíå øóðøèò òâîÿ áûñòðàÿ òåíü ïî ñïèíå êèðïè÷åé.

Íó è ñêà÷åò æå îí ïî çàìåðçøåé òðàâå, ðàñòâîðÿÿñü âïîòüìàõ,
âîçíèêàÿ âäàëè, îñâåùåííûé ëóíîé, íà áåñêðàéíèõ õîëìàõ,
ìèìî ÷åðíûõ êóñòîâ, âäîëü îâðàãîâ ïóñòûõ, âîçäóõ áüåò ïî ëèöó,
ãîâîðÿ ñàì ñ ñîáîé, ðàñòâîðÿåòñÿ â ÷åðíîì ëåñó.
Âäîëü îâðàãîâ ïóñòûõ, ìèìî ÷åðíûõ êóñòîâ, — íå îòûùåòñÿ ñëåä,
äàæå åñëè òû ñìåë è âîêðóã òâîèõ íîã çàâèâàåòñÿ ñâåò,
âñå ðàâíî òû åãî íèêîãäà íè çà ÷òî íå ñóìååøü äîãíàòü.
Êòî òàì ñêà÷åò â õîëìàõ… ÿ õî÷ó ýòî çíàòü, ÿ õî÷ó ýòî çíàòü.

Êòî òàì ñêà÷åò, êòî ì÷èòñÿ ïîä õëàäíîþ ìãëîé, ãîâîðþ,
îäèíîêèì ëèöîì îáåðíóâøèñü ê ëåñíîìó öàðþ, —
îáðàùàþñü ê ïðèðîäå îò ëèöà òðåóãîëüíûõ äîìîâ:
êòî òàì ñêà÷åò îäèí, îñâåùåííûé öàðèöåé õîëìîâ?
Íî åëîâàÿ ãîòèêà ðóññêèõ ðàâíèí ïîãëîùàåò îòâåò,
èç ðàñïàõíóòûõ îêîí áüåò ïðåêðàñíûé ðîÿëü, ðàçëèâàåòñÿ ñâåò,
êòî-òî ñêà÷åò â õîëìàõ, îñâåùåííûé ëóíîé, âîçëå ñàìûõ íåáåñ,
ïî çàñòûâøåé òðàâå, ìèìî ÷åðíûõ êóñòîâ. Ïðèáëèæàåòñÿ ëåñ.

Ìåæäó íèçêèõ âåòâåé ëîøàäèíûé ñâåðêíåò èçóìðóä.
Êòî ñòîèò íà êîëåíÿõ â òåìíîòå ó áîáðîâûõ çàïðóä,
êòî ãëÿäèò íà ñåáÿ, îòðàæåííîãî â ÷åðíîé âîäå,
òîò âåðíóëñÿ ê ñåáå, êòî ñêàêàë ïî õîëìàì â òåìíîòå.
Íåò, íå äóìàé, ÷òî æèçíü — ýòî çàìêíóòûé êðóã íåáûëèö,
èáî ñîòíè õîëìîâ — ïîðàçèòåëüíûõ êðóï êîáûëèö,
èç êîòîðûõ â íî÷è, íî ïðè ñâåòå ëóíû, ìèìî ñîííûõ îêðóã,
çàñûïàÿ âî ñíå, ìû ñòðåìèòåëüíî ñêà÷åì íà þã.

Îáðàùàþñü ê ïðèðîäå: ýòî âñàäíèêè ì÷àòñÿ âî òüìó,
ñîçäàâàÿ ñâîé ìèð ïî ïîäîáèþ âäðóã òâîåìó,
îò áîáðîâûõ çàïðóä, îò õîëîäíûõ êîñòðîâ ïóñòûðåé
äî ãðîìîçäêèõ ïëîòèí, äî áåçãëàñíîé òîëïû ôîíàðåé.
Âñå ðàâíî — âîçâðàùåíüå… Âñå ðàâíî äàæå â ðèòìå áàëëàä
åñòü êàêîé-òî ðàçáåã, åñòü êàêîé-òî ïå÷àëüíûé âîçâðàò,
äàæå åñëè Òâîðåö íà èêîíàõ ñâîèõ íå æèâåò è íå ñïèò,
ïîÿâëÿåòñÿ âäðóã ñêâîçü åëîâûé ñîáîð ÷òî-òî â âèäå êîïûò.

Òû, ìîé ëåñ è âîäà! êòî îáúåäåò, à êòî, êàê ñêâîçíÿê,
ïðîíèêàåò â òåáÿ, êòî ãëàãîëåò, à êòî îáèíÿê,
êòî ñòîèò â ñòîðîíå, ÷üè ëàäîíè ëåæàò íà ïëå÷å,
êòî ëåæèò â òåìíîòå íà ñïèíå â ëåäåíÿùåì ðó÷üå.
Íå íåâîëü óõîäèòü, ðàçáèðàòüñÿ âî âñåì íå íåâîëü,
ïîòîìó ÷òî íå æèçíü, à äðóãàÿ êàêàÿ-òî áîëü
ïðèíèêàåò ê òåáå, è óæå íå ñëûõàòü, êàê ïðèõîäèò âåñíà,
ëèøü âåðøèíû âî òüìå íåïðåðûâíî øóìÿò, ñëîâíî ìàÿòíèê ñíà.

È.Áðîäñêèé

*
Ìû ñìîòðèì âñëåä Äåâÿòåðûì, ìû â ïëàìåíè ðàçäóìèé,
Íàì âñåì ëèøü ïðåäñòîèò äîçíàòüñÿ, â ÷¸ì òóò ñîëü.
Çà ýòó æåíùèíó ÿ ñàì ðîäèëñÿ áû è óìåð,
À îí óñïåë íå óìåðåòü, õîðîøèé ïóòü, êîðîëü.

È íàñ è èõ äóøèëà òüìà, ìû âìåñòå â íåé áëóæäàëè,
Ìû çäåñü óâèäèì ñâîé ðàññâåò, à èì íå ñóæäåíî.
Íî òàì, êóäà îíè óéäóò, èõ êàê ðàññâåòà æäàëè,
È ïðîèñõîäèò òîëüêî òî, ÷òî ìîæåò è äîëæíî.

Ëàíà

È êàæäûé øàã òâîé âåðíûé ïóòü â áîëüøîé óçîð âïëåòàåò,
Íè÷òî íå ÷åðåñ÷óð ëåãêî, íå ñëèøêîì òÿæåëî.
Ñòðåëà óæå ïîïàëà â öåëü è ñ òåòèâû ñëåòàåò,
Çâåçäà äîëæíà óéòè â òóìàí, ïîêà íå ðàññâåëî.

Ëàíà

Àãàòà Êðèñòè 4   31.10.2016 20:59   •
  Çàÿâèòü î íàðóøåíèè

Источник

Подруга милая, кабак все тот же.

Все та же дрянь красуется на стенах,

все те же цены. Лучше ли вино?

Не думаю; не лучше и не хуже.

Прогресса нет. И хорошо, что нет.

Пилот почтовой линии, один,

как падший ангел, глушит водку. Скрипки

еще по старой памяти волнуют

мое воображение. В окне

Читайте также:  Бораго огуречная трава польза и вред

маячат белые, как девство, крыши,

и колокол гудит. Уже темно.

Зачем лгала ты? И зачем мой слух

уже не отличает лжи от правды,

а требует каких-то новых слов,

неведомых тебе — глухих, чужих,

но быть произнесенными могущих,

как прежде, только голосом твоим.

1968, Паланга

Строфы

I

На прощанье — ни звука.

Граммофон за стеной.

В этом мире разлука —

лишь прообраз иной.

Ибо врозь, а не подле

мало веки смежать

вплоть до смерти. И после

нам не вместе лежать.

II

Кто бы ни был виновен,

но, идя на правеж,

воздаяния вровень

с невиновными ждешь.

Тем верней расстаемся,

что имеем в виду,

что в Раю не сойдемся,

не столкнемся в Аду.

III

Как подзол раздирает

бороздою соха,

правота разделяет

беспощадней греха.

Не вина, но оплошность

разбивает стекло.

Что скорбеть, расколовшись,

что вино утекло?

IV

Чем тесней единенье,

тем кромешней разрыв.

Не спасет затемненья

ни рапид, ни наплыв.

В нашей твердости толка

больше нету. В чести —

одаренность осколка

жизнь сосуда вести.

V

Наполняйся же хмелем,

осушайся до дна.

Только емкость поделим,

но не крепость вина.

Да и я не загублен,

даже ежели впредь,

кроме сходства зазубрин,

общих черт не узреть.

VI

Нет деленья на чуждых.

Есть граница стыда

в виде разницы в чувствах

при словце «никогда».

Так скорбим, но хороним,

переходим к делам,

чтобы смерть, как синоним,

разделить пополам.

VII

Распадаются домы,

обрывается нить.

Чем мы были и что мы

не смогли сохранить, —

промолчишь поневоле,

коль с течением дней

лишь подробности боли,

а не счастья видней.

VIII

Невозможность свиданья

превращает страну

в вариант мирозданья,

хоть она в ширину,

завидущая к славе,

не уступит любой

залетейской державе;

превзойдет голытьбой.

IX

Только то и тревожит,

что грядущий режим,

не испытан, не прожит,

но умом постижим.

И нехватка боязни

— невесомый балласт —

вознесенья от казни

обособить не даст.

X

Что ж без пользы неволишь

уничтожить следы?

Эти строки всего лишь

подголосок беды.

Обрастание сплетней

подтверждает к тому ж:

расставанье заметней,

чем слияние душ.

XI

И, чтоб гончим не выдал

— ни моим, ни твоим —

адрес мой храпоидол

или твой — херувим,

на прощанье — ни звука;

только хор Аонид.

Так посмертная мука

и при жизни саднит.

1968

Postscriptum

Как жаль, что тем, чем стало для меня

твое существование, не стало

мое существованье для тебя.

…В который раз на старом пустыре

я запускаю в проволочный космос

свой медный грош, увенчанный гербом,

в отчаянной попытке возвеличить

момент соединения… Увы,

тому, кто не способен заменить

собой весь мир, обычно остается

крутить щербатый телефонный диск,

как стол на спиритическом сеансе,

покуда призрак не ответит эхом

последним воплям зуммера в ночи.

1967

Дидона и Эней

Великий человек смотрел в окно,

а для нее весь мир кончался краем

его широкой, греческой туники,

обильем складок походившей на

остановившееся море.

Он же

смотрел в окно, и взгляд его сейчас

был так далек от этих мест, что губы

застыли, точно раковина, где

таится гул, и горизонт в бокале

был неподвижен.

А ее любовь

была лишь рыбой — может и способной

пуститься в море вслед за кораблем

и, рассекая волны гибким телом,

возможно, обогнать его… но он —

он мысленно уже ступил на сушу.

И море обернулось морем слез.

Но, как известно, именно в минуту

отчаянья и начинает дуть

попутный ветер. И великий муж

покинул Карфаген.

Она стояла

перед костром, который разожгли

под городской стеной ее солдаты,

и видела, как в мареве костра,

дрожавшем между пламенем и дымом,

беззвучно рассыпался Карфаген

задолго до пророчества Катона.

1969

Источник

I

На прощанье — ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука —
лишь прообраз иной.
Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти. И после
нам не вместе лежать.

II

Кто бы ни был виновен,
но, идя на правеж,
воздаяния вровень
с невиновными ждешь.
Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в Раю не сойдемся,
не столкнемся в Аду.

III

Как подзол раздирает
бороздою соха,
правота разделяет
беспощадней греха.
Не вина, но оплошность
разбивает стекло.
Что скорбеть, расколовшись,
что вино утекло?

IV

Чем тесней единенье,
тем кромешней разрыв.
Не спасет затемненья
ни рапид, ни наплыв.
В нашей твердости толка
больше нету. В чести —
одаренность осколка
жизнь сосуда вести.

V

Наполняйся же хмелем,
осушайся до дна.
Только емкость поделим,
но не крепость вина.
Да и я не загублен,
даже ежели впредь,
кроме сходства зазубрин,
общих черт не узреть.

VI

Нет деленья на чуждых.
Есть граница стыда
в виде разницы в чувствах
при словце “никогда”.
Так скорбим, но хороним,
переходим к делам,
чтобы смерть, как синоним,
разделить пополам.

VII1

VIII

Невозможность свиданья
превращает страну
в вариант мирозданья,
хоть она в ширину,
завидущая к славе,
не уступит любой
залетейской державе;
превзойдет голытьбой.

IX1

X

Что ж без пользы неволишь
уничтожить следы?
Эти строки всего лишь
подголосок беды.
Обрастание сплетней
подтверждает к тому ж:
расставанье заметней,
чем слияние душ.

XI

И, чтоб гончим не выдал
— ни моим, ни твоим —
адрес мой храпоидол
или твой — херувим,
на прощанье — ни звука;
только хор Аонид.
Так посмертная мука
и при жизни саднит.

Смотрите также:

  • Иосиф Бродский – В Рождество все немного волхвы…
  • Иосиф Бродский – Письмо к Женщине ….
  • Иосиф Бродский – Пилигримы
  • Иосиф Бродский – Я сижу у окна
  • Иосиф Бродский – Не выходи из комнаты

Все тексты Иосиф Бродский >>>

I

     In parting – no sound.
     Gramophone behind the wall.
     In this world of separation –
     a prototype of another .
     For apart, and not subject to
     few ever wax dim
     until death. And after
     we do not lie together .

        II

     Whoever was responsible ,
     but , going on pravezh ,
     reward level
     with innocent expect .
     The surer parting ,
     what we mean ,
     that Paradise will not leave
     not encounter in Hell.

        III

     As tears podzol
     furrow plow ,
     rightness shares
     Ruthless sin.
     Not wine, but gaffe
     breaks a window .
     That mourn , ruptured ,
     the wine flowed ?

        IV

     Than the close unity ,
     same pitch gap .
     Not save blackout
     Rapid neither nor influx .
     In our hardness wing
     more present. In honor –
     giftedness fragment
     life vessel news.

        V

     Fills the same hops,
     dried to the bottom.
     Capacity only divide ,
     but not strength of wine .
     Yes, and I do not ruined ,
     even if in the future,
     except similarities chipping
     not see the similarities .

Читайте также:  Протирание тела льдом польза и вред

        VI

     No divided alien .
     There is a boundary of shame
     as the difference in feelings
     mot with ” never.”
     So grieve , but bury ,
     proceed to business,
     to death, as a synonym ,
     split in half .

        VII1

     …

        VIII

     impossibility Goodbye
     turns a country
     option in the universe ,
     though it is wide,
     zaviduschaya to glory
     not give any
     zaleteyskoy Power ;
     surpass rabble .

        IX1

     …

        X

     Well without the use of captive
     erase the traces ?
     These lines only
     toady woes.
     fouling gossip
     confirms to the Well :
     parting noticeable ,
     than merging shower.

        XI

     And , that beagle has not issued
     – Neither mine nor yours –
     my address hrapoidol
     or yours – cherub ,
     goodbye – no sound ;
     Only Aonid choir .
     So posthumous flour
     life and smarting .

Источник

Очень вредно надолго уезжать из дома: смещаются рамки часов и дней, неделя перепутывается с будущим и прошлым, а настоящее мыкается неприкаянно, не зная, куда податься – за спину самому себе или к линии часового горизонта.

К чему я это все? Да к тому, что два дня провела вне дома и прозевала день рождения поэта.

Если бы жизнь сложилась иначе, 24 мая исполнилось бы Иосифу Александровичу всего-то шестьдесят девять лет – разве ж это возраст в современных жизненных условиях?!
Но встретилась поэту в юности мерзкая баба – Софья Власьевна – и укоротила его жизнь на горе нам.

Не хочу я слышать сентенции о том, что “бог забирает лучших” и “значит, он исполнил свое земное предназначение” – не желаю!
А хочу я, чтобы жил Иосиф Бродский и посейчас и еще дальше – шел бы с нами в будущее, а мы бы знали, что он жив и пишет, и было бы нам хорошо.

Как вам там, в заоблачье, Иосиф Александрович?
Тоскуете ли о нас или забыли думать об оставленном внизу?
Мы вот – тоскуем.

***********************

КОНЕЦ ПРЕКРАСНОЙ ЭПОХИ

Потому что искусство поэзии требует слов,
я – один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой,-
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.

Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф – победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,-
это чувство забыл я.

В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто, туалеты невест – белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей –
деревянные грелки.

Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.

Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.

Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут –
тут конец перспективы.

То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор – не кричать же слугу –
да чешу котофея…

То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблем – все равно не сгоришь от стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.

Что же пишут в газетах в разделе “Из зала суда”?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.

Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.

Зоркость этих времен – это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить – динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зеленого лавра.

Декабрь 1969

***********************

В АЛЬБОМ НАТАЛЬИ СКАВРОНСКОЙ

Осень. Оголенность тополей
раздвигает коридор аллей
в нашем не-именьи. Ставни бьются
друг о друга. Туч невпроворот,
солнце забуксует. У ворот
лужа, как расколотое блюдце.

Спинка стула, платьица без плеч.
Ни тебя в них больше не облечь,
ни сестер, раздавшихся за лето.
Пальцы со следами до-ре-ми.
В бельэтаже хлопают дверьми,
будто бы палят из пистолета.

И моя над бронзовым узлом
пятерня, как посуху – веслом.
“Запираем” – кличут – “Запираем!”
Не рыдай, что будущего нет.
Это – тоже в перечне примет
места, именуемого Раем.

Запрягай же, жизнь моя сестра,
в бричку яблонь серую. Пора!
По проселкам, перелескам, гатям,
за семь верст некрашеных и вод,
к станции, туда, где небосвод
заколочен досками, покатим.

Ну, пошел же! Шляпу придержи
да под хвост не опускай вожжи.
Эх, целуйся, сталкивайся лбами!
То не в церковь белую к венцу –
прямо к света нашего концу,
точно в рощу вместе за грибами.

Октябрь 1969, Коктебель

***********************

1972 ГОД

Виктору Голышеву

Птица уже не влетает в форточку.
Девица, как зверь, защищает кофточку.
Поскользнувшись о вишневую косточку,
я не падаю: сила трения
возрастает с паденьем скорости.
Сердце скачет, как белка, в хворосте
ребер. И горло поет о возрасте.
Это — уже старение.

Старение! Здравствуй, мое старение!
Крови медленное струение.
Некогда стройное ног строение
мучает зрение. Я заранее
область своих ощущений пятую,
обувь скидая, спасаю ватою.
Всякий, кто мимо идет с лопатою,
ныне объект внимания.

Читайте также:  Польза свежего воздуха для мозга

Правильно! Тело в страстях раскаялось.
Зря оно пело, рыдало, скалилось.
В полости рта не уступит кариес
Греции Древней, по меньшей мере.
Смрадно дыша и треща суставами,
пачкаю зеркало. Речь о саване
еще не идет. Но уже те самые,
кто тебя вынесет, входят в двери.

Здравствуй, младое и незнакомое
племя! Жужжащее, как насекомое,
время нашло наконец искомое
лакомство в твердом моем затылке.
В мыслях разброд и разгром на темени.
Точно царица — Ивана в тереме,
чую дыхание смертной темени
фибрами всеми и жмусь к подстилке.

Боязно! То-то и есть, что боязно.
Даже когда все колеса поезда
прокатятся с грохотом ниже пояса,
не замирает полет фантазии.
Точно рассеянный взор отличника,
не отличая очки от лифчика,
боль близорука, и смерть расплывчата,
как очертанья Азии.

Все, что я мог потерять, утрачено
начисто. Но и достиг я начерно
все, чего было достичь назначено.
Даже кукушки в ночи звучание
трогает мало — пусть жизнь оболгана
или оправдана им надолго, но
старение есть отрастанье органа
слуха, рассчитанного на молчание.

Старение! В теле все больше смертного.
То есть ненужного жизни. С медного
лба исчезает сиянье местного
света. И черный прожектор в полдень
мне заливает глазные впадины.
Силы из мышц у меня украдены.
Но не ищу себе перекладины:
совестно браться за труд Господень.

Впрочем, дело, должно быть, в трусости.
В страхе. В технической акта трудности.
Это — влиянье грядущей трупности:
всякий распад начинается с воли,
минимум коей — основа статики.
Так я учил, сидя в школьном садике.
Ой, отойдите, друзья-касатики!
Дайте выйти во чисто поле!

Я был как все. То есть жил похожею
жизнью. С цветами входил в прихожую.
Пил. Валял дурака под кожею.
Брал, что давали. Душа не зарилась
на не свое. Обладал опорою,
строил рычаг. И пространству впору я
звук извлекал, дуя в дудку полую.
Что бы такое сказать под занавес?!

Слушай, дружина, враги и братие!
Все, что творил я, творил не ради я
славы в эпоху кино и радио,
но ради речи родной, словесности.
За каковое раченье-жречество
(сказано ж доктору: сам пусть лечится)
чаши лишившись в пиру Отечества,
нынче стою в незнакомой местности.

Ветрено. Сыро, темно. И ветрено.
Полночь швыряет листву и ветви на
кровлю. Можно сказать уверенно:
здесь и скончаю я дни, теряя
волосы, зубы, глаголы, суффиксы,
черпая кепкой, что шлемом суздальским,
из океана волну, чтоб сузился,
хрупая рыбу, пускай сырая.

Старение! Возраст успеха. Знания
правды. Изнанки ее. Изгнания.
Боли. Ни против нее, ни за нее
я ничего не имею. Коли ж
переборщит — возоплю: нелепица
сдерживать чувства. Покамест — терпится.
Ежели что-то во мне и теплится,
это не разум, а кровь всего лишь.

Данная песня — не вопль отчаянья.
Это — следствие одичания.
Это — точней — первый крик молчания,
царствие чье представляю суммою
звуков, исторгнутых прежде мокрою,
затвердевающей ныне в мертвую
как бы натуру, гортанью твердою.
Это и к лучшему. Так я думаю.

Вот оно — то, о чем я глаголаю:
о превращении тела в голую
вещь! Ни горе не гляжу, ни долу я,
но в пустоту — чем ее ни высветли.
Это и к лучшему. Чувство ужаса
вещи не свойственно. Так что лужица
подле вещи не обнаружится,
даже если вещица при смерти.

Точно Тезей из пещеры Миноса,
выйдя на воздух и шкуру вынеся,
не горизонт вижу я — знак минуса
к прожитой жизни. Острей, чем меч его,
лезвие это, и им отрезана
лучшая часть. Так вино от трезвого
прочь убирают и соль — от пресного.
Хочется плакать. Но плакать нечего.

Бей в барабан о своем доверии
к ножницам, в коих судьба материи
скрыта. Только размер потери и
делает смертного равным Богу.
(Это суждение стоит галочки
даже в виду обнаженной парочки.)
Бей в барабан, пока держишь палочки,
с тенью своей маршируя в ногу!

18 декабря 1972

************************

ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ В ЯЛТЕ

Сухое левантинское лицо,
упрятанное оспинками в бачки,
когда он ищет сигарету в пачке,
на безымянном тусклое кольцо
внезапно преломляет двести ватт,
и мой хрусталик вспышки не выносит;
я жмурюсь – и тогда он произносит,
глотая дым при этом, “виноват”.

Январь в Крыму. На черноморский брег
зима приходит как бы для забавы:
не в состояньи удержаться снег
на лезвиях и остриях атавы.
Пустуют ресторации. Дымят
ихтиозавры грязные на рейде,
и прелых лавров слышен аромат.
“Налить вам этой мерзости?” “Налейте”.

Итак – улыбка, сумерки, графин.
Вдали буфетчик, стискивая руки,
дает круги, как молодой дельфин
вокруг хамсой заполненной фелюги.
Квадрат окна. В горшках – желтофиоль.
Снежинки, проносящиеся мимо…
Остановись, мгновенье! Ты не столь
прекрасно, сколько ты неповторимо.

Январь 1969

*********************

СТРОФЫ

I

На прощанье – ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука –
лишь прообраз иной.
Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти. И после
нам не вместе лежать.

II

Кто бы ни был виновен,
но, идя на правеж,
воздаяния вровень
с невиновным не ждешь.
Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в раю не сойдемся,
не столкнемся в аду.

III

Как подзол раздирает
бороздою соха,
правота разделяет
беспощадней греха.
Не вина, но оплошность
разбивает стекло.
Что скорбеть, расколовшись,
что вино утекло?

IV

Чем тесней единенье,
тем кромешней разрыв.
Не спасут затемненья
ни рапид, ни наплыв.
В нашей твердости толка
больше нету. В чести –
одаренность осколка,
жизнь сосуда вести.

V

Наполняйся же хмелем,
осушайся до дна.
Только емкость поделим,
но не крепость вина.
Да и я не загублен,
даже ежели впредь,
кроме сходства зазубрин,
общих черт не узреть.

VI

Нет деленья на чуждых.
Есть граница стыда
в виде разницы в чувствах
при словце “никогда”.
Так скорбим, но хороним,
переходим к делам,
чтобы смерть, как синоним,
разделить пополам.

VII

……………..
……………..
……………..
……………..

VIII

Невозможность свиданья
превращает страну
в вариант мирозданья,
хоть она в ширину,
завидущая к славе,
не уступит любой
залетейской державе;
превзойдет голытьбой.

……………..
……………..
……………..
……………..

X

Что ж без пользы неволишь
уничтожить следы?
Эти строки всего лишь
подголосок беды.
Обрастание сплетней
подтверждает к тому ж:
расставанье заметней,
чем слияние душ.

ХI

И, чтоб гончим не выдал
– Ни моим, ни твоим –
адрес мой – храпоидол
или твой – херувим,
на прощанье – ни звука;
только хор Аонид.
Так посмертная мука
и при жизни саднит.

МОЯ КНИЖНАЯ ПОЛКА.

Источник