Для пользы наук для славы отечества
Геннадий Трофимович Черненко
На пользу и славу Отечества
Художник Н. И. Андреев
Подвижники
Сколько интереснейших книг написано о военных подвигах! Сколько удивительных историй рассказано о мужестве путешественников, исследователей, ученых! Французский астроном Жан-Жозеф Леверье, как говорится, «на кончике пера», то есть путем сложных вычислений, открыл новую планету. Ее позже назвали Нептуном. Леверье тяжело болел, его мучили ужасные боли, но все равно каждый день ученый садился за стол и вычислял, вычислял…
Русский революционер Николай Кибальчич в тюремной камере разрабатывал проект ракетного летательного аппарата. Он писал: «Находясь в заключении, за несколько дней до своей смерти, я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении».
В книжке, которую вы держите в руках, рассказывается о подвигах изобретателей. Почти все ее герои жили в старой, дореволюционной России. О том времени Владимир Ильич Ленин писал: «Капитализм душил, подавлял, разбивал массу талантов в среде рабочих и трудящихся крестьян. Таланты эти гибли под гнетом нужды, нищеты, надругательства над человеческой личностью».
Наперекор невероятным трудностям были построены замечательные станки, гигантская паровая машина, первый отечественный паровоз, создан проект космической ракеты. Кто они, творцы этих чудес техники? Как они жили и трудились? Как боролись за свою мечту? Об этом вы скоро узнаете из книги. Мужество их, крепкая воля, великие дела восхищали и будут восхищать всегда, рождая гордость за наш народ, за нашу Родину.
История «самобеглой коляски»
Леонтий Лукьянович Шамшуренков
1687-1758
«Царь-колокол»
Было это давно, около двухсот пятидесяти лет назад, еще в позапрошлом веке. В деревне Большое Поле Вятской губернии жил крестьянин Леонтий Лукьянович Шамшуренков – великолепный мастер и выдумщик. За что бы ни брался он, все у него выходило ладно, все спорилось. Ребятишки деревенские души в нем не чаяли. Да и как иначе? То ветряную вертушку им смастерит, то балалайку – маленькую, но со струнами. Дом ли построить, лодку ли, Шамшуренков – первый.
У вятчан отхожий промысел был тогда в обычае. Уходили в город и целыми артелями, и поодиночке.
В 1731 году отправился Шамшуренков в Москву плотничать. Нашлась работа в белокаменной. Стучит Леонтий Лукьянович топором и слышит разговор, что, мол, льют в Москве диковинный колокол. Нигде во всем свете нет и не было такого. Страшно подумать: веса в нем – двенадцать тысяч пудов, то есть почти двести тонн!
– Да как же поднимут на колокольню тяжесть-то такую? – не выдержав, спросил Шамшуренков.
– Как поднимут? Знамо как: колокольню за веревку пригнут вниз, колокол подвесят, а после колокольню отпустят. Здыбится она, и делу конец.
Понял Леонтий Лукьянович, что смеются над ним, и решил сам посмотреть чудо-колокол.
Отливали его на территории Московского Кремля в огромной литейной яме. Подошел поближе. И вправду, велика тяжесть. Каким же способом вытащить отливку из ямы, как везти ее по земле, а потом поднимать на высоту двадцати метров? Расспрашивал мастеров-литейщиков, видит: и они этого не знают.
Возвратился Шамшуренков в родную деревню. Минула неделя, минула другая, а не идет у него из головы «царь-колокол». И решил Леонтий Лукьянович сам придумать подъемный «снаряд».
Напилил он брусочков деревянных и начал хитро их складывать на столе. Пробовал и так, и этак. На брусочки ставил модель колокола и с помощью ниток поднимал груз.
Соседи спрашивали:
– Что делаешь, Леонтий Лукьянович?
Он отшучивался:
– Ребятам игрушку мастерю.
Целых пять лет придумывал Шамшуренков свой подъемный «снаряд». Зарисовал его, как умел, взял с собой брусочки и снова отправился в Москву. Вез он и «доношение» в Московскую сенатскую контору.
Он писал там, что еще в 1731 году видел, как отливали в Кремле «царь-колокол». «В нынешнем, 1736 году, – продолжал Леонтий Лукьянович, – уведомился я о том, что оной колокол вылился, и я, нижайший, того ради пришел в Москву из дального расстояния для подъему оного колокола».
Чтобы вызвать к себе доверие чиновников сенатской конторы, он заверял: «И я человек не беглой, не от беды какия, и в подушный оклад написан и подушные деньги плачу без доимки…»
Уж какой разговор вышел у него с чиновниками конторы, неизвестно, но проект его был принят, рассмотрен, а «снаряд» признан «к подъему больших тягостей удобным». Шамшуренкову выдали три рубля на постройку модели. Он быстро ее построил. Затем в литейной яме, вокруг колокола, был сооружен и настоящий подъемный «снаряд» Шамшуренкова из бревен и досок. Но тут случилась большая беда: в Москве вспыхнул пожар, самый опустошительный из всех, какие только бывали в городе. Сгорели тысячи домов, погибли сотни москвичей.
Огонь перебросился в Кремль. Загорелись деревянные кремлевские постройки и крыши каменных зданий, деревянная мостовая и, наконец, – сооружения в литейной яме.
Отливка сильно раскалилась. Ее пытались спасти, охлаждать водой. Но это лишь ухудшило дело. От колокола отвалился огромный кусок весом более десяти тонн.
Так и остался «царь-колокол» на земле. Не суждено ему было огласить Москву чудесным звоном. И по сию пору стоит он на территории Московского Кремля, удивляя всех своими размерами.
Шамшуренков видел и пожар Москвы, и поврежденный колокол. Ничего ему не оставалось как возвращаться в деревню.
«Самобеглая коляска»
А дома его ждала другая беда. Леонтий Лукьянович узнал, что местный купец Корякин притесняет крестьян, отбирает у них землю. Не выдержал Шамшуренков, написал жалобу. Думал найти на купца управу – не нашел. Купец остался на свободе, а крестьянина наказали кнутом и посадили в острог. Много лет томился в неволе замечательный мастер, но даже в тюрьме он думал над своими новыми изобретениями.
Немалых трудов стоило ему добиться разрешения иметь хотя бы самые простые инструменты. Начал строить модели. Дивились все: что это он колясочки да повозочки какие-то делает? Для чего? А Леонтий Лукьянович занимался не пустяками. Замыслил он построить коляску, в которую не надо было бы запрягать лошадей. Сел в нее – и поехал.
В те времена еще не существовало двигателя, который годился бы для такой коляски. Беден был в этом отношении позапрошлый век. Шамшуренков решил использовать мускулы самих ездоков. Два человека должны были стоять сзади, на запятках коляски и, переступая, нажимать на педали. Место же для пассажиров предусматривалось впереди.
«Такую коляску, – писал Леонтий Лукьянович, – я сделать могу на четырех колесах так, что она будет бегать и без лошадей, только правима двумя человеками, стоящими на той же коляске, кроме сидящих в ней праздных людей, а бегать будет хотя через какое дальное расстояние, и не только по ровному месту, но и к горе».
Он заверял, что «самобеглая коляска» может быть готова «со всем совершенством» всего через три месяца. За правдивость этих слов Шамшуренков готов был ручаться своей жизнью. Да и проверена была конструкция на опытной коляске, которую он соорудил, таясь. «Только оная, – признавался изобретатель, – за неимением к тому достаточных железных инструментов в сущем совершенстве быть не могла, а ход небольшой был же».
Источник
«О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству»
18 февраля 1762 года
Бессмертной славы премудрый Монарх, Любезный Государь Дед Наш, Петр Великий и Император Всероссийский, какую тягость и коликие труды принужден был сносить единственно для благополучия и пользы отечества Своего, возводя Россию к совершенному познанию, как военных, гражданских, так и политических дел, тому не только вся Европа, но и большая часть света неложный свидетель.
Но как к восстановлению сего нужно было в наипервых, яко главный в государстве член, благородное дворянство, приучить и показать, сколь есть велики преимущества просвещенных держав в благоденствии рода человеческого против бесчисленных народов, погруженных в глубине невежеств; то по сему в тогдашнее ж время самая крайность настояла российскому дворянству, оказывая отличные свои к ним знаки милости, повелел вступать в военные и гражданские службы и сверх того обучать благородное юношество не только разным свободным наукам, но и многим полезным художествам, посылая оных в европейские государства и для того ж самого учреждая и внутрь России разные училища, дабы с наивящшею поспешностью достигнуть желаемого плода.
Правда, что таковые учреждения, хотя и в начале частью казались тягостными и несносными для дворянства, лишаться покоя, отлучаться домов, продолжать против воли своей самим военную и другие службы, и детей своих в оные записывать, от которой некоторые укрывались, подвергая себя за то не только штрафам, но и лишались имений своих, как нерадивые о своем и потомков своих добре.
Упомянутому ж установлению, хотя оное в начале несколько и с принуждением сопряжено было, но весьма полезное, последовали все со времени Петра Великого владеющие Российским Престолом, а особливо любезная Наша Тетка, блаженной памяти Государыня Императрица Елисавет Петровна, подражая делам государя, родителя своего, знание политических дел и разные науки распространила и умножила под своим покровительством в Российской державе; но что ж из всего того произошло, Мы с удовольствием нашим видим, и всяк истинный сын отечества своего признать должен, что последовали от того неисчетные пользы, истреблена грубость в нерадивых о пользе общей, переменилось невежество в здравый рассудок, полезное знание и прилежность к службе умножило в военном деле искусных и храбрых генералов, в гражданских и политических делах поставило сведущих и годных людей к делу, одним словом заключить, благородные мысли вкоренили в сердцах истинных России патриотов беспредельную к Нам верность и любовь, великое усердие и отменную в службе нашей ревность, а потому и не находим Мы той необходимости в принуждении к службе, какая до сего времени потребна была.
И тако Мы, в рассуждении упомянутых обстоятельств, по данной Нам от Всевышнего власти, из высочайшей Нашей императорской милости, отныне впредь на вечные времена и в потомственные роды жалуем всему российскому благородному дворянству вольность и свободу, кои могут службу продолжать, как в Нашей империи, так и в прочих европейских союзных Нам державах, на основании следующего узаконения:
1) Все находящиеся в разных Наших службах дворяне могут оную продолжать, сколь долго пожелают, и их состояние им позволит, однако ж военные ни во время компании, ниже пред начатием оной за три месяца об увольнении из службы, или абшида просить да не дерзают, но по окончании как внутрь, так и вне государства; состоящие в военной службе могут просить у командующих над ними об увольнении из службы или отставки, и ожидать резолюции; состоящие во всяких Наших службах, в первых осьми классах, от Нашей всевысочайшей конфирмации, а прочие чины получают определение по департаментам, до которых оные принадлежат.
2) Всех служащих дворян за благопорядочную и беспорочную нам службу наградить при отставке по одному рангу, если в прежнем чине, с которым в отставку идет, больше года состоял, и то таковых, кои от всех дел увольнения просить будут; а кои из военной в статскую службу пожелают вступить и ваканции будут, то и таковым по рассмотрении определяя, награждения чинить, если три года в одном ранге состоял, то есть в том, с которым идет к статской или другой какой Нашей службе.
3) Кто ж, будучи в отставке, некоторое время или после военной, находясь в статской и других Наших службах, пожелает паки вступить в военную службу, таковые приняты будут, если их к тому достоинства окажутся, теми же чинами, в каковых они состоят, с переименованием военных чинов, но старшинством младшими пред всеми теми, кои с ними, когда они из военной службы уволены, в одних рангах состояли; если ж таковые все уже повышены будут, то может и определяющийся в военную службу старшинство получить с того дня, как определится; сие для того постановляем, дабы служащие перед неслужащими выгоду и пользу имели, равным образом кто, будучи и от статской службы отставлен, и потом из отставки пожелает в статскую ж и другие службы, кроме военной, а по его годности принять будет можно, то поступать по сему ж артикулу, исключая одно переименование.
4) Кто ж, будучи уволен из Нашей службы, пожелает отъехать в другие европейские государства, таким давать Нашей Иностранной коллегии надлежащие паспорты беспрепятственно с таковым обязательством, что когда нужда востребует, то б находящиеся дворяне вне государства Нашего явились в свое отечество, когда только о том учинено будет надлежащее обнародование, то всякий в таком случае повинен со всевозможною скоростию волю Нашу исполнить под штрафом секвестра его имения.
5) Продолжающие службу, кроме Нашей, у прочих европейских государей российские дворяне могут, возвратясь в отечество свое, по желаниям и способности вступить на ваканции в Нашу службу; находящиеся в службах коронованных глав теми ж чинами, на которые патенты объявят, а служащие у прочих владетелей с понижением чинов, как о том прежнее узаконение установлено, и по которому ныне исполняется.
6) А как по сему Нашему всемилостивейшему установлению никто уже из дворян российских неволею службу продолжать не будет, ниже к каким-либо земским делам от Наших учрежденных правительств употребится, разве особливая надобность потребует, но то не инаково, как за подписанием Нашей собственной руки именным указом повелено будет, то ж и смоленское шляхетство; напротив того, в Петербурге и в Москве определено указом еще государя императора Петра Первого при Сенате и оного Конторе, по нескольку человек из отставных дворян, для всяких случающихся надобностей; то Мы высочайше повелеваем отныне впредь всегда погодно с переменою быть при Сенате по 30, а при конторе оного по 20 человек, для чего герольдии ежегодно по пропорции живущих в губерниях, а не в службах находящихся дворян и наряд чинить, однако ж не назначивая никого поименно, но самим дворянам в губерниях и провинциях меж собой выборы чинить, объявляя только, кто выбран будет, в канцеляриях, дабы оные могли о том в герольдию рапортовать, а выбранным высылку учинить.
7) Хотя сим Нашим всемилостивейшим узаконением все благородные российские дворяне, исключая однодворцов, на всегда вольностию пользоваться будут, то Наше к ним отеческое попечение еще далее простирается, и о малолетних их детях, коих отныне повелеваем для единственного только сведения объявлять в 12 лет от рождения их в герольдии, губерниях, провинциях и городах, где кому выгоднее и способнее, причем от родителей или от сродников их, у кого оные в смотрении, брать известия, чему они до двенадцатилетнего возраста обучены, и где далее науки продолжать желают, внутрь ли Нашего государства, в учрежденных на иждивении Нашем разных училищах, или в прочих европейских державах, или в домах своих через искусных и знающих учителей, буде достаток имения родителям то сделать дозволит; однако ж чтоб никто не дерзал без обучения пристойных благородному дворянству наук детей своих воспитывать под тяжким Нашим гневом; того для повелеваем всем тем дворянам, за коими не более 1000 душ крестьян, объявлять детей своих прямо в Нашем Шляхетском кадетском корпусе, где они всему тому, что к знанию благородного дворянства принадлежит, с наиприлежнейшим рачением обучаемы будут, а по изучении всякий по его достоинству с награждением чинов выпустится, и потом может всякий вступить и продолжать службу по вышепомянутому.
8) Находящихся же ныне в Нашей военной службе дворян, в солдатах и прочих нижних чинах менее обер-офицера, кои не дослужились офицерства, не отставливать, разве кто более 12 лет военную службу продолжал, то таковые получат увольнения от службы.
9) Но как Мы сие Наше Всемилостивейшее учреждение всему благородному дворянству на вечные времена фундаментальным и непременным правилом узаконяем; то в заключение сего Мы, Нашим Императорским словом, наиторжественнейшим образом утверждаем, на всегда сие свято и ненарушимо содержать в постановленной силе и преимуществах и нижепоследующие по нас законные Наши наследники в отмену сего в чем-либо поступить могут, ибо сохранение сего Нашего узаконения будет им непоколебимым утверждением Самодержавного Всероссийского Престола; напротиву ж того Мы надеемся, что все благородное российское дворянство, чувствуя толикие Наши к ним и потомкам их щедроты, по своей к Нам всеподданнической верности и усердию побуждены будут не удаляться, ниже укрываться от службы, но с ревностью и желанием в оную вступать, и честным и незазорным образом оную по крайней возможности продолжать, не меньше и детей своих с прилежностью и рачением обучать благопристойным наукам, ибо все те, кои никакой и нигде службы не имели, но только как сами в лености и праздности все время препровождать будут, так и детей своих в пользу отечества своего ни в какие полезные науки не употреблять, тех Мы, яко суще нерадивых о добре общем, презирать и уничтожать всем Нашим верноподданным и истинным сынам отечества повелеваем, и ниже ко двору Нашему приезд, или в публичных собраниях и торжествах терпимы будут.
Источник
О жизненной этике
Будь чистосердечен с друзьями своими, умерен в своих нуждах и бескорыстен в своих поступках.
Два хозяина в одном дому быть не могут.
Добро делать спешить должно.
Сам погибай – товарища выручай.
Ближайшая к действию цель лучше дальней.
Идя вперед, знай, как воротиться.
Опасности лучше идти навстречу, чем ожидать на месте.
С юных лет приучайся прощать проступки ближнего и никогда не прощай своих собственных.
Приучайся к неутомимой деятельности.
Научись повиноваться, прежде чем повелевать другими.
Единство дает согласие. Смотри на дело в целом.
Голод – лучшее лекарство.
Если любишь горячее, будь способен и к холодному.
Нужнее неприятное известие для преодолевания, нежели приятное – для утешения.
Жалко подражание, похвально соревнование. Подражание есть признание в недостатке собственных своих способностей. Соревнование – порыв благородной души, которая хочет выказать оспариваемое у нее преимущество.
Вся земля не стоит даже одной капли бесполезно пролитой крови.
Не бросайте никогда апельсина, пока в нем есть еще содержимое.
Последуй Аристиду в правоте, Фабрициану – в умеренности, Эпаминонду – в нелживости, Катону – в лаконизме, Юлию Цезарю – в быстроте, Тюренну – в постоянстве, Лаудону в нравах.
Собственностью своею во всякое время жертвовать – правило высочайшей службы.
Благость и милосердие потребны героям.
Милосердие покрывает строгость. При строгости надобна милость, а иначе строгость – тиранство.
Истина – благосклонна одному достоинству.
Предположения и предрассудки все расстраивают.
Ученье свет, а неученье – тьма. Дело мастера боится, и коль крестьянин не умеет сохою владеть – хлеб не родится.
О себе
Я живу в непрестанной мечте.
Я был счастлив, потому что повелевал счастьем.
Я люблю правду без украшениев.
Доброе и имя есть принадлежность каждого честного человека , но я заключил доброе имя в славе моего Отечества , и все деяния мои клонились к его благоденствию.
У меня нет быстрых или медленных маршей. Вперёд! И орлы полетели!
Лучше голова долой, нежели утратить свою честь. Смертями пятьюстами научился смерти не бояться.
Мне солдат дороже себя.
Горжусь, что я русский!
Баталия мне покойнее, нежели лопатка извести и пирамида кирпичей.
Если б я не был полководцем, то был бы писателем.
Богатство мое состоит в жалованных бриллиантах и наделанных в Санкт-Петербурге мундирах да серебряных ложках, выписанных недавно из Москвы.
Титулы мне не для меня, но для публики потребны.
Увы мне с любовью моей к Отечеству – интриги препятствуют мне ее выказать.
При дворе язык с намеками, догадками, недомолвками, двусмыслием. Я – грубый солдат – вовсе не отгадчик.
Правда, я не много общался с женщинами. Но забавляясь в их обществе, я соблюдал всегда почтение. Мне недоставало времени заниматься с ними, и я страшился их. Женщины управляют здешней страной как и везде. Но я не чувствовал в себе достаточной твердости защищаться от их прелестей.
Между тем, покуда мир европейский и тактика обновляются, я цепенею в постыдном бездействии, я изнемогаю под бременем жизни праздной и бесполезной.
Как тягостно равнодушие к самому себе!
Я проливал кровь ручьями. Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего. Во всю жизнь мою никого не сделал несчастным. Ни одного приговора на смертную казнь не подписал. Ни одно насекомое не погибло от руки моей.
Жизнь столь открытая и известная, какова моя, никогда и никаким биографом искажена быть не может.
Семьдесят лет гонялся я за славой. Стою у гроба и узнаю мечту ее: покой души у Престола Всемогущего.
Я как раб умираю за Отечество и как космополит – за свет. Жду увольненья от Балтийских мирских сует.
О военном деле
Тяжело в учении – легко в бою.
Тяжело в учении – легко в походе! Легко в учении – тяжело в походе!
Каждый воин должен понимать свой маневр.
Где меньше войска, там больше храбрых.
Воевать не числом, а умением.
Раз счастье, два раза счастье – помилуй Бог! Надо же когда-нибудь и немножко умения.
Не употребляйте команды “стой”. А в сражении: “нападай”, “руби”, “коли”, “ура”, “барабаны”, “музыка”.
Чем больше удобств, тем меньше храбрости.
Бей врага, не щадя ни его, ни себя самого, побеждает тот, кто меньше себя жалеет.
В двух шеренгах сила, в трех полторы силы: передняя рвет, вторая валит, третья довершает.
Безверное войско учить, что перегорелое железо точить.
Никогда не презирайте вашего неприятеля, каков бы он ни был, и хорошо узнавайте его оружие, его образ действовать и сражаться. Знай в чем его сила и в чем слабость врага.
Исправная стрельба в мишень – великой важности: умножает гибель неприятеля и отвращает в действии лишнюю трату патронам.
Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля – дура, штык – молодец.
Голова хвоста не ожидает, оный всегда в свое время поспеет.
Не таскайте за собой больших обозов, главное быстрота и натиск, ваш хлеб в обозе и ранцах врагов.
Кто храбр – тот жив. Кто смел – тот цел.
Смерть на постели – не солдатская смерть.
О человеческих проявлениях
Вот мои мысли о людях: вывеска дураков – гордость, людей посредственного ума – подлость, а человека истинных достоинств – возвышенность чувств, прикрытая скромностью.
Кто хорош для первой роли, не годен для второй.
На себя надежность – основание храбрости.
Чистому – все чисто.
Невинность не терпит оправданий.
Тот уже не хитрый, о ком все говорят, что он хитёр.
Фамильярное обращение порождает пренебрежение.
Самолюбие утопает в неведении жребия своего, однако имеет желания.
Нет ничего страшнее отчаянных.
Ненависть затмевает рассудок.
Вежлив бывает и палач.
Загребающий жар чужими руками после свои пережжет.
О военной стратегии
Делай на войне то, что противник почитает за невозможное.
Теория без практики мертва, практика без теории слепа.
Никакой баталии в кабинете выиграть не можно.
Военная наука – наука побеждать.
Не надлежит мыслить, что слепая храбрость даёт над неприятелем победу. Но единственное, смешанное с оною – военное искусство.
Властвуй счастьем, быстротой Цезаря, столь хорошо умевшего захватывать врасплох врагов даже днем.
Быстрота и натиск – душа настоящей войны.
Стоянием города не берут.
О полководцах
Беспрерывное изучение врага сделает тебя великим полководцем.
Начальник на войне не должен себя ничем связывать, а поступать соответственно обстоятельствам и всегда быстро.
Непрестанное изощрение глазомера сделает тебя великим полководцем.
Генералу необходимо образовывать себя науками.
Храни в памяти имена великих людей и в своих походах и действиях с благоразумием следуй их примеру.
Жалок тот полководец, который по газетам ведет войну. Есть и другие вещи, которые знать ему надобно.
Бдение начальника – лучшее спокойствие подчиненных. Прозорливость оного побеждает нечаянности.
О русских
Россиянин отличается верой, верностью и рассудком.
Помилуй Бог, мы – русские! Какой восторг!
Кто любит свое Отечество, тот подает лучший пример любви к человечеству.
Природа произвела Россию только одну. Она соперниц не имеет. Мы русские, мы все одолеем.
Там, где пройдет олень, там пройдет и русский солдат. Там, где не пройдет олень, все равно пройдет русский солдат.
От храброго русского гренадера никакое войско в свете устоять не может.
Легкие победы не льстят сердца русского.
Мы русские и поэтому мы победим.
О победе и поражении
Кто удивил, тот победил.
Победа – враг войны.
Дисциплина – мать победы.
Победа зависит от ног, а руки только орудие победы.
Кто напуган – наполовину побит.
Не бойся смерти, тогда наверное победишь. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Победителю прилично великодушие.
О Боге
Молись Богу – от Него победа. Бог наш генерал, Он нас и водит.
Велик Бог русский! Мы пойдем с ним по стезям древней славы!
Мы приступаем к делу важному и решительному. Как христиане, как русские люди помолимся Господу Богу о помощи и примиримся друг с другом. Это будет хорошо, это по-русски, это необходимо.
Безбожие поглощает государства и государей, веру, права и нравы.
О солдатах
Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву.
Без честолюбия, послушания и благонравия нет исправного солдата.
Нужное солдату полезно, а излишнее вводит в роскошь – мать своеволия.
Солдат дорог. Береги здоровье, чисти желудок, коли засорился.
Ты присягал. Умирай за веру, царя и Отечество. Знамя защищай до последней капли крови.
О жизни
Жизнь короткая , а наука длинная.
Добродетель всегда гонима.
Великие приключения происходят от малых причин.
Мужественные подвиги достовернее слов.
Кстати, цитаты о жизни
О политике
Политика – тухлое яйцо.
Дипломатичный слог – обманчивая двуличность.
Готовься в войне к миру, а в мире к войне.
Вольность и равенство не могут стоять долго против веры и властительства.
Кстати, цитаты о политике
О дружбе
Искренность отношений, правда в общении – вот дружба.
Служба и дружба – две параллельные линии – не сходятся.
Таинство одно твердой связи достойных друзей – уметь прощать недоразумения и просвещать неотложно в недостатках.
Кстати, цитаты о дружбе
О времени
Время драгоценнее всего.
Деньги дороги, жизнь человеческая ещё дороже, а время дороже всего.
Скорость нужна, а поспешность вредна.
Кстати, цитаты про время
О великих людях
Главное дарование великого человека – уметь избирать особ по их талантам.
Тот не велик еще, кого таковым почитают.
Три главных достоинства вождя: мужество, ум, здоровье (телесное и душевное).
О Наполеоне
Широко шагает, пора и унять молодца.
Пока генерал Бонапарт будет сохранять присутствие духа, он будет победителем. Великие таланты военные достались ему в удел. Но ежели, на несчастье свое, бросится он в вихрь политический, ежели изменит единству мысли, – он погибнет.
О деньгах
Деньгам по-пустому лежать не надлежит.
Крестьянин богатеет не деньгами, а детьми. От детей ему и деньги.
Кстати, цитаты о деньгах
О славе
Люби истинную славу.
Истинная слава не может быть оценена: она есть следствие пожертвования самим собою в пользу общего блага.
О лести
Лесть похожа на пирог: надобно умеючи испечь, всем нужно начинить в меру, не пересолить и не переперчить.
Льстец гордый и безнаказанный – величайший злодей.
О фортуне
Фортуна вертит счастьем как колесо спицами.
Фортуна имеет глаза на затылке, власы короткие, полет ее молниеносен: упустишь раз – не поймаешь.
О войне
Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат.
Одна минута решает исход баталии; один час – успех кампании; один день – судьбу империи.
Кстати, цитаты о войне
О разном
Лень рождается от изобилия. Ближайший повод к лени – безначалие.
Искусство не может терпеть порабощения.
Источник