Добро и польза в этике

“ДОБРО И ЗЛО – категории этики. Добро – это осн. моральная ценность, нравственная ценность сама по себе. Добро не является «добром по отношению к чему-нибудь» (ошибка эвдемонизма); оно не есть «высшее благо», нечто сравнительное, а простая позитивность. Этически ценным («добрым») является поступок того, кто предпочитает добро злу в любой конкретной ситуации. Добрым или злым является лишь человек в его отношении к ценностям.”
Философский энциклопедический словарь. 2010

“ПОЛЬЗА – ценностное понятие, отражающее положительное значение предметов и явлений в их отношении к чьим-либо интересам. В более строгом смысле польза – характеристика средств, достаточных для достижения заданной цели. Поскольку интересы выражаются в целях, которые человек преследует в своей деятельности, полезным считается то, что содействует достижению целей, и в частности то, посредством чего цели достигаются.”
https://iph.ras.ru/elib/2363.html

Т.о. рассуждения о том, что “для одного добро – для другого зло” невалидны, это простая неспособность отличить добро от пользы. И принесение пользы не делает человека безусловно добрым, как причинение вреда не делает злым само по себе. Все эти “предположим, что матрос спас беспризорника от голода, а тот вырос и отомстил за родителей-дворян, убив трех советских офицеров” – задачки на расчет пользы. Поступок абстрактного матроса был безусловно добрым. А вот был ли он полезным – можно спорить. С точки зрения чистого баланса – одна жизнь за три – польза довольно сомнительна. И наоборот. Помнится, как-то в ДАСе установили дежурство на этажах, выражалось это в том, что кто-то из студентов сидел на этаже за столиком с книжкой и смотрел, чтобы соседи не слишком уж наглели, нарушая правила. За это дежурные получали некоторую денежку, что хитрым образом являлось системой отмывки краденого бабла. Было ли это полезным? Для студентов, ненапряжно получавших денежку, помогающую выжить – безусловно. Наверное, для администрации ДАСа тоже. Был ли организатор добрым? Сомневаюсь. Для доброго человека нехарактерно красть, кража не соответствует категории добра.

“Надо четко понять, что мы склонны ошибаться, принимать свои желания за добро и препятствия к исполнению своих желаний за зло.”

Занятно, что в ситуациях, которые напрямую нас не касаются, оценка “добра” и “зла” происходит через ассоциацию себя с кем-то из персонажей истории. Это хорошо видно по комментариям к описанию различных лохотронов. Безусловное возмущение со стороны тех, кто ассоциирует себя с жертвой, и одобрение со стороны тех, кто ассоциирует себя с мошенником. У последних даже есть стандартная рационализация, позволяющая не чувствовать угрызений совести: “Лохов надо учить, чтобы были умнее, а это просто плата за обучение”. Провала в логике, в котором скрывается тот факт, что при отсутствии желающих лоха “научить” ему нет необходимости “быть умнее”, они естественно не видят.

То же самое касается дискуссий о евгенике. С точки зрения человечества евгеника безусловно полезна. Однако, в зависимости от методов реализации, она может быть не слишком добра. Тем не менее противники пытаются донести идею о не-добре евгеники, как они ее представляют, опять через ассоциацию с жертвой и пользу. “А представь, что ты не прошел отбор.” Т.е. предполагается, что оппонент, сторонник евгеники, представит ситуацию конфликта интересов своих и человечества в целом и разочаруется в идее? Это вряд ли. Подозреваю, что все сторонники евгеники уже для себя определили, что интересы общества для них приоритетнее.

И, наоборот, забота об инвалидах и стариках. Опять это “а представь, что ты лишился обеих ног”. Ну не объяснить категории добра через пользу, хоть тресни. О стариках и инвалидах заботиться надо потому, что они тоже живые люди и имеют чувства, а не на случай, если тебе трамвай ноги отрежет. И детей рожать не ради стакана воды в старости. “Вот представь – помираешь, вокруг тебя десяток детей, каждый со стаканом, а пить-то и не хочется!”

В общем, если разобраться с добром и пользой, многое становится на свои места. И знаете что? Мера добра – любовь.

Добро и зло

Понятие добра. Добро и польза

Мораль руководит человеческим поведением с точки зрения противопоставления добра и зла. Мир разделяется в моральном сознании на доброе и злое, хорошее и дурное, похвальное с моральной точки зрения и заслуживающее порицания. Все человеческие поступки оцениваются через эту дихотомию: чувство, мысль, намерение, деяние могут быть либо добрыми — соответствующими добру, либо злыми — исходящими из зла и к нему ведущими. Поэтому добро и зло — фундаментальные категории этического сознания, от содержания которых зависят все иные этические представления.

Добро и зло — понятия высокой степени обобщения, это предельные полярные характеристики человеческого мира, выражающие фундаментальные установки морального сознания. Поэтому на первых подступах к раскрытию их содержания мы сталкиваемся с ситуацией, когда о них почти нечего сказать. Добро есть добро… Мы всегда ему рады. Зло есть зло, и никто его не хочет… Что тут добавишь? Казалось бы, все интуитивно ясно и в то же время трудновыразимо. Впрочем, так бывает со всеми универсальными понятиями, которые выступают предпосылками нашего мышления, неявными ориентирами сознания. Как же быть? Очевидно, надо дать рабочее определение интересующего нас понятия, а затем постепенно, шаг за шагом раскрывать его смысл, конкретизируя его в сопоставлении со смыслом других этических представлений.

Как же можно в самой общей форме определить добро?

Добро есть то, что оценивается положительно, рассматривается как важное и значимое для жизни человека и общества. Добро есть то, что позволяет человеку и обществу жить, развиваться, благоденствовать, достигать гармонии и совершенства.

Добро, таким образом, уже в первом приближении ассоциируется с жизнью, процветанием, полнотой бытия, гармоническим взаимодействием с окружающей действительностью. Добро — это то, что хорошо, прекрасно и достойно всяческой похвалы.

К понятию добра очень близко по содержанию понятие блага; они нередко выступают как синонимы. В обыденной речи оба слова применяются не только к нравственному поведению, но и к материальному достатку. Мы говорим «он накопил много добра» или «там было изобилие материальных благ». Однако сама положительная оценка вещей, продуктов и денег как «благ» основывается на более широком понимании добра (блага) как того, что ценно и значимо для людей.

Если в безрелигиозном сознании добро (благо) рассматривается только как результат нашей оценки, т. е. некой субъективной позиции, то в религии добро выступает характеристикой самого мира. Оно онтологично, задано Богом. Более того, Бог сам есть Благо с большой буквы, высшее из всех возможных благ, он — источник и средоточие человеческого ценностного мира. Таким образом, облик добра оказывается предзадан человеку, предпослан ему. Люди должны не измысливать свои представления о добре, а искать и открывать их как объективно существующие. На этом пути они неминуемо придут к Богу как высшему благу.

Понятие добра соотносится с двумя другими понятиями — доброты и добродетели.

Добрым мы называем человека, который несет людям добро, понятое как любовь, помощь, благоволение. Добрый не бывает агрессивным и никогда насильно не навязывает благ, давая другим возможность свободного решения. Доброта — качество, выражающее себя в практической жизни, в поведении людей, она характеризует целостность личности. Поэтому нельзя быть «добрым в душе», но жестким, грубым, авторитарным в поведении. Такое поведение разрушает «доброту». Доброта связана со способностью поступиться собственными интересами и амбициями ради блага другого человека, она принципиально неэгоистична.

Добродетель не тождественна доброте. Добродетелями мы называем нравственно-похвальные человеческие качества, а они в разных культурах и в разные эпохи существенно различны. Так, например, главными добродетелями стоического мудреца были бесстрастие, строгость и безжалостность, мужество и неукоснительное выполнение долга. Гордость тоже относится к стоическим добродетелям. В противоположность этому ведущими христианскими добродетелями выступают смирение и неизбирательная сочувствующая любовь, которая обращена даже к врагам. А гордость — гордыня! — напротив, причисляется к порокам.

В рамках одной и той же моральной системы разные добродетели выражают разные грани «добра». Так, добродетелями являются одновременно смирение и мужество, доброта и строгость, щедрость и бережливость, справедливость и великодушие. Добродетели не просто даны людям, а воспитываются в них. Каждое общество и каждая культура вырабатывают ряд приемов, которые позволяют сформировать в членах сообщества эти высоко ценимые моральные качества, которые необходимы для выживания и развития общественного целого. Во всех культурах носителями наилучших добродетелей выступают народные герои и святые.

Очень важно различать понятия добра и пользы. Дело в том, что начиная с XVII—XVIII веков в Европе формируется представление о морали как системе взаимной полезности. Между добром и практической пользой ставится знак равенства. Эти идеи получают развитие у английских авторов-утилитаристов XIX века: И. Бентама и Дж.-Ст. Милля, а затем воспроизводятся в новой форме в философии американского прагматизма (Ч. Пирс, У. Джемс, Д. Дьюи). В соответствии с этими взглядами добро есть все, что полезно, т. е. все, что отвечает удовлетворению какой-либо потребности человека. Полезно то, что приносит нам удовлетворение, удовольствие, счастье. В разных ситуациях полезны разные вещи и разные способы поведения, поэтому и добро оказывается чрезвычайно разнообразным. В центре утилитаристско-прагматического понимания «добра-пользы» стоит партикулярный субъект, озабоченный удовлетворением своих потребностей. Он, в принципе, может желать и всем остальным удовольствия и счастья, но заботится он в первую очередь о своем собственном благополучии, о «добре» для себя. Это равное пользе добро оказывается совокупностью материальных и социальных благ.

Сведение добра к пользе частного субъекта (человека или группы) размывает критерии между добром и злом. Действительно, для обретения неких благ и удовлетворения своих потребностей может быть весьма полезно (выгодно) кого-нибудь убить или ограбить. Это поможет достичь личную цель и приведет к получению искомого удовольствия — богатства или власти. Однако можно ли это назвать добром? Хорошо ли подобное поведение? Может ли оно быть оценено безусловно положительно? Я полагаю, вряд ли. Точно так же может быть для себя весьма полезным унижать других людей, издеваться над ними, дабы удовлетворить свое желание доминирования и самоутверждения. Однако от добра такое поведение тоже очень далеко. Дело в том, что потребности людей весьма различны, они бывают извращенными, невротическими, и потакание им способно оборачиваться величайшим злом для окружающих. Говоря о пользе, мы всегда спрашиваем: для кого?

В моральном сознании истинное добро — это то, что является добром для всех, для человечества как целого и для каждого индивида. Разумеется, такое добро очень абстрактно в мире, где сталкиваются потребности, желания и мнения. Идеал «добра для всех» — это регулятивная идея, нечто вроде стрелки компаса, указывающей направление движения. «Полезное для человечества» может быть «неполезным» для меня. Так, например, обуздание своих низменных влечений — жадности, похоти, зависти — это трудное и неприятное дело, но это добро для людей как рода: что было бы с культурой, если бы все стали потакать своим темным страстям? Наверное, люди уже истребили бы друг друга в войне «всех против всех». Поэтому моральный человек укрощает свои эгоистические желания, он в определенном смысле жертвует удовлетворением собственных капризов, амбиций и хотений, следуя благу социокультурного целого. Для всеобщего добра нередко надо отступиться от своего маленького «добра», от своекорыстной пользы, добровольно принести их в жертву интересам рода и этим помочь человечеству гармонизировать социальные и моральные отношения.

Кроме вопроса «для кого?» слово «полезно» вызывает еще один вопрос — «для чего»?

Полезно делать зарядку, чтобы быть здоровым. Но, значит, целью и ценностью выступает не сама зарядка, а здоровье! Или «полезно зарабатывать много денег». Для чего полезно? Чтобы приобрести сытую жизнь, престиж или возможность в перспективе иметь свободное время. Но деньги выступают здесь лишь как средство для чего-то иного. Они не «добро», а путь к тому, что мы в данном случае считаем добром, к каким-то иным ценностям, которые никак к самим деньгам не сводятся. Полезное по определению служебно, оно не цель, а средство. Вот почему добро и польза различны, хотя в реальной жизни одни и те же вещи могут выступать для конкретных людей и в качестве индивидуального «добра» (например, материальное благополучие), и в качестве «пользы» (то же материальное благополучие как средство для творчества, познания, самореализации и т. д.).

В морали конкретных культур несомненным добром, которое не может быть сведено к полезности, выступают высшие ценности. Они самоценны, не утилитарны, напротив, все усилия индивида предпринимаются ради их снискания. В религиозной морали это единение с Богом, спасение души, милосердное отношение к другим людям. За рамками религии высшей моральной ценностью являются гуманность, справедливость, любовь. Высшей моральной ценностью может быть самореализация человека, понятая как его гармоническое взаимодействие с миром, творчество, благо родины. Это те виды отношений, которые не приносят конкретной материальной выгоды, практического преуспеяния. Напротив, ради них люди жертвуют многим другим. Ради родной страны не щадят жизни, во имя любви отказываются от богатства, из гуманности не соглашаются на выгодные предложения, способные утеснить других.

Высшие ценности конкретных людей и конкретных культур различны, но в «высокой морали» добро всегда включает в себя лишь такие ориентиры, которые соединяют людей друг с другом и с универсумом как целым. Чисто эгоистические ценности не могут быть моральным добром. Даже там, где они не связаны с материальной, приземленной выгодой и полезностью, а выражаются в стремлении к абсолютной творческой уникальности или в индивидуальном самоутверждении без учета других, они не могут быть признаны благими, так как, образно говоря, тяготеют к демонизму. Человек, сделавший высшей и неоспоримой ценностью собственную уникальность, никогда не уступит другим и ничем ради них не поступится, он всегда будет лелеять только свое несравненное «я». В конкретной ситуации он не будет добр, а будет неуступчив и зол, нарушая принцип безусловного благоволения.

Третий момент, который отличает пользу от добра, — это бескорыстие. Полезное непременно должно принести благо лично мне или группе, с которой я себя идентифицирую. Поэтому отношения полезности возмездны: я делаю кому-либо нечто полезное с расчетом на то, что получу адекватный ответ. При этом я боюсь продешевить и получить меньше, чем отдал. Отданное другим благо должно тут же ко мне вернуться, потому что цель всей «операции» — стяжание полезного для себя. Это практично и рационально, это даже здорово и удобно, но это не добро.

Добро, поскольку оно не гонится за ублажением эгоистического интереса, имеет возможность быть щедрым и не требовать моментального вознаграждения. Точнее, оно вообще не требует вознаграждения, а может лишь надеяться на него. Потому настоящее добро возможно делать только при условии большого душевного богатства. Чтобы безвозмездно и щедрой рукой отдавать другим благоволение, заботу, внимание, любовь, надо все это иметь в изобилии и не бояться, что, истощившись, сам останешься без ничего. Правда, народная мудрость говорит, что тому, кто щедро делает добро, в ответ тоже многое прибывает, чем больше отдаешь — тем больше получаешь. И все-таки рассчитывать на это нельзя. Истинное добро творится без расчетов, из самой потребности изливать любовь, дарить ее миру и людям. Таким образом, будучи связаны между собой, добро и польза весьма различны.