Несколько журналов в пользу детей германии
А что не так с детьми Германии?
Вы никогда не задавались этим вопросом? А я призадумался недавно. И как оказалось надолго. Очень многое не так! И даже больше!
Что же это такое! Я лишь хотел узнать почему журналы в пользу детей Германии. И что, это же так немного. Но нет! Нет нигде информации. Практически никто и не думал ою этом. Вероятно все знают этот секрет Полишинеля кроме меня.
Вспомним 20-е годы прошлого столетия.
( Сто лет прошло!)
В стране разруха, толпы беспризорников бегают, а домкомовцы предлагают купить журналы в пользу детей Германии!
Давайте вместе со мной проведем расследование и начнем с фильма.
Вяземская, член домкома, заведующий культотделом (Наталья Фоменко) . Кадр из фильма “Собачье сердце”.
Из фильма:
— Я понимаю Вашу иронию, профессор. Мы сейчас уйдём! Но я, как заведующий культотделом нашего дома…
— Заведующая…
— Заведующая… Предлагаю вам взять несколько журналов — в пользу детей Германии! По полтиннику штука!
— Нет, не возьму.
— Но почему Вы отказываетесь?
— Не хочу.
— Вы не сочувствуете детям Германии?
Кадр из фильма Собачье сердце
— Сочувствую.
— А, полтинника жалко?!
— Нет.
— Так почему же?
— Не хочу.
Теперь перейдем к книге Булгакова “Собачье сердце”.
И тут началась путаница. Я натолкнулся еще на один большой барьерный риф. А именно – разные трактовки романа и изменения в тексте. Пришлось смотреть подробнее.
Оказывается в первой редакции книги у Булгакова нет никаких детей Германии, а совсем другие дети!
Из первоисточника:
…
Глаза женщины загорелись {29}.
— Я понимаю вашу иронию, профессор, мы сейчас уйдем… Только… Я, как заведующий культотделом дома…
— За-ве-дующая,— поправил ее Филипп Филиппович.
— Хочу предложить вам,— тут женщина из-за пазухи вытащила несколько ярких и мокрых от снега журналов,— взять несколько журналов в пользу детей Франции {30}. По полтиннику штука.
— Нет, не возьму,— кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы.
Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налетом.
— Почему же вы отказываетесь?
— Не хочу.
— Вы не сочувствуете детям Франции?
— Нет, сочувствую {31}.
— Жалеете по полтиннику?
— Нет.
— Так почему же?
— Не хочу.
Помолчали.
…
Пометки и изменения в первой редакции:
29 Глаза женщины загорелись.— Во второй редакции: «Глаза женщины сверкнули».
30 …в пользу детей Франции.— Во второй редакции: «…в пользу детей Германии». И затем: вместо «…детям Франции?» — «…детям Германии?»
31 Нет, сочувствую.— Во второй редакции: «Равнодушен к ним».
- Так что если вы заметили в разных источниках несоответствия, то не считайте, что это всё ошибки!
- Что же получается, товарищи, сначала нужна была помощь детям Франции, а потом вдруг детям Германии. Там что, эпидемия какая-то была? Нет, тут что-то не так.
Пришлось изучить историю повести “Собачье сердце”.
Тут тоже не все однозначно. Но все же собрать мозаику как-то можно.
———-
История написания повести “Собачье сердце”.
О том, как создавалась эта повесть, можно узнать лишь из писем и записок издателей и писателей.
Повесть написана в январе—марте 1925 года.
7 марта 1925 года Булгаков с успехом читает первую часть повести на «Никитинских субботниках».
8 апреля В. Вересаев сообщает М. Волошину о том, что булгаковскую «чудесную» повесть «Собачье сердце» зарезала цензура.
21 мая Леонтьев сообщает Булгакову о фактическом запрещении повести. «Вещь в целом недопустима»,— такое заключение сделал Главлит.
- Булгаков делал попытки публикации после правок цензуры, но безуспешно
7 мая 1926 года на квартире Булгакова был произведен обыск. Сотрудниками ОГПУ (ордер 2287, дело 45) были изъяты рукопись и дневники писателя и не возвращались автору, несмотря на его неоднократные заявления в различные инстанции.
Рукописный вариант повести не сохранился. Но, к счастью, в архиве писателя имеются два машинописных экземпляра, один машинописный экземпляр сохранился в архиве Н. Ангарского.
Сохранились три редакции текста (все — в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки)
На одном экземпляре в верхней части первого листа сохранилась надпись (тщательно зачеркнутая фиолетовыми чернилами, очевидно, при возвращении рукописи автору), сделанная, видимо, сотрудником ОГПУ: «Обнаружено при обыске у Булгакова в мае 1926 г.» Ниже — размашистая запись Булгакова синим карандашом: «Экземпляр, взятый ГПУ и возвращенный».
… Булгаков не изменил ни одного слова, касающегося Швондера. Поэтому отрицательный вердикт Л. Каменева от 11 сентября – “это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя” – Булгаков воспринял как естественную реакцию на свое произведение одного из самых ярких швондеров того времени.
{Виктор Лосев “ИЗГОИ”}
- Получается М.Булгаков многократно правил свою рукопись. Но почему он поменял детей Франции на детей Германии не очень понятно.
Смотрим дальше.
История опубликования повести “Собачье сердце”.
В 1967 году без ведома и вопреки воле вдовы писателя Е.С.Булгаковой небрежно скопированный текст «Собачьего сердца» был передан на Запад.
(Кем передан я не узнавал).
В 1968 году повесть одновременно печатают выходящий во Франкфурте журнал «Грани» и лондонский «Студент».
В СССР она выйдет только в 1987-м году, в шестом номере журнала «Знамя» с “более чем тысячью ошибок и искажений”.
Уже на следующий 1988 год режиссер Владимир Бортко экранизирует повесть.
Первый фильм «Собачье сердце» снял в 1976 году итальянский режиссер Альберто Латтуада. Но в своей политической трактовке, где Шариков – трагическая жертва.
И только в 1989 году литературовед и текстолог Лидия Яновская впервые опубликовала выверенный по первоисточникам подлинный текст «Собачьего сердца» в двухтомнике «Избранные произведения М. Булгакова».
Здесь видим, что одним из первых кто опубликовал повесть были немцы. Может они решили приписать в гениальную повесть своих детей.
Но это только мое предположение.
—————————————————————————————-
Пока что ничего про детей,которым нужна помощь не ясно.
Думается, что дело тут не в детях. Но все же , какие-то журналы, сбор помощи кому-то через их продажу. И это тогда практиковалось? Почему нельзя было просто перечислить на счет организации… Вот! Должна быть всегда какая-то организация. Будем искать.
И была. И называлась “Международная рабочая помощь” или короче “Межрабпом” ( нем. Internationale Arbeiterhilfe, сокр. IAH) — организация, основанная в Берлине (Германия) в 1921 году, близкая к КПГ (компартия Германии, не путать с ОПГ).
К ее основанию послужил призыв Ленина к международному рабочему классу всех стран оказать помощь населению голодающих районов Поволжья, пострадавшему от засухи.
Инициатива создания Межрабпома принадлежала В. Мюнценбергу, уже проявившему себя в работе с молодёжью и ставшему председателем организации. Почётным председателем Межрабпома до своей смерти в 1933 году являлась Клара Цеткин.
В 1920-х — начале 1930-х годов Международная рабочая помощь оказывал рабочим различные социальные услуги и владела несколькими кинокомпаниями. Центральный комитет Международной рабочей помощи находился в Берлине, после 1933 года — в Париже.{ Википедия}
(Ничего не напоминает? Берлин-Париж, дети Франции-дети Германии. Но думаю совпадение)
На поставки продовольствия голодающим в Советской России Межрабпом собрал пять миллионов долларов.
Средства Межрабпома складывались из пожертвований. Предполагалось также получать доход от колхозов и промышленных предприятий, переданных Межрабпому в СССР.
Но рыболовные хозяйства под Царицином и Астраханью, земельные угодья под Казанью и Челябинском, обувная фабрика и поликлиника в Москве и ремонтная мастерская в Петрограде в конечном итоге сами получали финансовую помощь от государства.
Ключевым предприятием Межрабпома стало издательство Мюнценберга Neuer Deutcher Verlage. { Википедия}
Так что журналы “в пользу детей Германии”, которые предлагали купить профессору Преображенскому, вполне могли быть изданы этой организацией.
Издательство Общества международной рабочей помощи «Межрабпом». С сайта https://collectionerus.ru
И еще немного о помощи детям.
Из материалов, которые собрали Макаренко, Норден и Гизела Йен
из подшивок немецких газет и отчетов Межрабпома узнаем следующую информацию:
Дети (Германии) включились в дело помощи вслед за взрослыми. Детскую помощь можно совершенно четко разделить на две группы: организованную помощь под патронажем общественных и политических организаций и стихийные поступки детей под влиянием услышанных новостей. (О последней группе можно почитать здесь очень трогательные рассказы. Все случаи – из 1921 года (до зимы 1922-года вся агитация шла как раз на помощь детям).
- Получается , наоборот – помогали детям России.
- А Булгаков как всегда хитро поддел все эти никчемные образования, которые обирали наивных граждан под красиво надуманным предлогом помощи неважно кому.
- Возможно так, а возможно и не совсем.
_______________________________________________________________________
- Интересно узнать ваше мнение по этому поводу.
_______________________________________________________________________
———–
Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.
В очередь, сукины дети, в очередь!
Кинематограф у женщин единственное утешение в жизни.
– И, Боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.
– Гм… Да ведь других нет…
– Вот никаких и не читайте!
– Отчего у вас шрам на лбу? Потрудитесь объяснить этой даме.
– Я на колчаковских фронтах ранен.
На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.
Разруха не в клозетах, а в головах.
Отлезь, гнида!
— Я – Швондер!
Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку!
Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом. То-то я смотрю – у меня на морде – белое пятно.
Потаскуха была моя бабушка, царствие ей небесное, старушке.
А вот по глазам — тут уж и вблизи и издали не спутаешь. О, глаза — значительная вещь. Вроде барометра. Все видно — у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится.
То есть, он говорил? Это еще не значит быть человеком.
– Хочу предложить вам взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.
– Нет, не возьму.
– Почему же вы отказываетесь?
– Не хочу.
– Вы не сочувствуете детям Германии?
– Сочувствую.
– Жалеете по полтиннику?
– Нет.
– Так почему же?
– Не хочу.
– Почему, собственно, вам не нравится театр?
– Да дурака валяние… Разговаривают, разговаривают… Контрреволюция одна.
— Мы, управление дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома…
— Кто на ком стоял?
Взять всё, да и поделить…
Вот всё у вас как на параде. Салфетку — туда, галстук — сюда. Да “извините”, да “пожалуйста-мерси”. А так, чтобы по-настоящему, — это нет.
– Бить будете, папаша?
– В спальне принимать пищу, в смотровой читать, в приёмной одеваться, оперировать в комнате прислуги, а в столовой осматривать. Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной. Может быть. Но я не Айседора Дункан!..
Похабная квартирка.
– Да что вы всё… То не плевать. То не кури. Туда не ходи… Что уж это на самом деле? Чисто как в трамвае. Что вы мне жить не даёте?!
Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать. Они напрасно думают, что террор им поможет. Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый! Террор совершенно парализует нервную систему.
— Знаете ли, профессор, если бы вы не были европейским светилом, и за вас не заступались бы самым возмутительным образом лица, которых, я уверена, мы еще разъясним, вас следовало бы арестовать.
— А за что?
— Вы ненавистник пролетариата!
— Да, я не люблю пролетариата.
– Это вас вселили в квартиру Фёдора Павловича Саблина?
– Нас.
– Боже, пропал калабуховский дом!
– Швондера я собственноручно сброшу с лестницы, если он еще раз появится в квартире профессора Преображенского.
– Прошу занести эти слова в протокол!
— Как же вам угодно именоваться?
— Полиграф Полиграфович.
— Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор?
— Да у него ведь, Филипп Филиппович, и вовсе нет калош.
— Ничего подобного! На нем есть теперь калоши и эти калоши мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 1917 года.
Завтра я тебе устрою сокращение штатов.
Где же я буду харчеваться?
Желаю, чтобы все!
— Во-первых, мы не господа!
— Во-первых, вы мужчина или женщина?
Неприличными словами не выражаться!
Ничего делать сегодня не будем. Во-первых, кролик издох, а во-вторых, сегодня в Большом – “Аида”.
– Я вам, сударыня, вставляю яичники обезьяны.
Кто убил кошку у мадам Поласухер?
Если вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет — не говорите за обедом о большевизме и о медицине.
Я на 16 аршинах здесь сижу и буду сидеть.
– Клянусь, что я этого Швондера в конце концов застрелю.
– Я бы этого Швондера повесил, честное слово, на первом суку.
– Что вам надо?
– Говорящую собачку любопытно поглядеть.
Мы в университетах не обучались, в квартирах по 15 комнат с ванными не жили.
– Что-то вы меня, папаша, больно утесняете.
Никого драть нельзя! Запомни это раз и навсегда. На человека и на животное можно действовать только внушением.
Источник: Quote-Citation.Com
Знаменитый австралийский философ Питер Сингер в своей книге «Жизнь, которую вы можете спасти», выпущенной на русском языке издательством фонда «Нужна помощь» задает много шокирующих вопросов. В частности, он пишет: «В 2004 году нью-йоркский музей Метрополитен заплатил более 45 миллионов долларов за маленькое изображение Мадонны с младенцем, созданное средневековым итальянским художником Дуччо… Но если операция по удалению катаракты в развивающейся стране стоит только 50 долларов, то значит, за цену этой картины можно было бы вернуть зрение 900 тысячам людей, неспособным видеть ни эту картину, и ни что либо другое…Если спасение одной жизни стоит 1000 долларов, то эти
деньги сохранили бы 45 тысяч жизней – спасенные люди могли бы заполнить целый футбольный стадион… Если бы в музее начался пожар, посмел бы кто-нибудь сказать, что надо прежде всего спасать из огня картину Дуччо, а уж потом ребенка? А здесь речь идет не об одном ребенке».
Ясно, что Сингер нас провоцирует. Но все-таки я часто вспоминаю этот пример с картиной ( сразу скажу, что посещение таких музеев, как Метрополитен, приносит мне счастье).
Я читаю сообщение о том, что российские топ-менеджеры меньше, чем за сутки, собрали более миллиона евро на восстановление Венеции после наводнения, и все у меня внутри переворачивается.
Как мы высоко ( и совершенно заслуженно) ценим тех, кто жертвует деньги на развитие культуры. Как прекрасно, что Павел Михайлович Третьяков начал собирать коллекцию русской живописи, а затем подарил ее Москве. Как чудесно, что Савва Мамонтов принимал давал возможность художникам общаться и работать у себя в Абрамцеве. Можно ли представить себе русскую культуру без «Девочки с персиками»? Как хорошо, что Мамонтов вложил огромные деньги в Частную оперу, не жалел средств на потрясающие декорации и костюмы и даже заплатил большую неустойку Мариинскому театру, чтобы Шаляпин смог перейти к нему в театр и творить, не подчиняясь ничьим указаниям.
Что уж говорить о братьях Щукиных – недавняя выставка в Музее изобразительных искусств, показала, какие поразительные коллекции они собрали.
Еще один русский миллионер, Кузьма Солдатёнков, известен, увы, меньше Третьякова и Мамонтова. А ведь он тоже составил большую коллекцию произведений искусства – и даже получил прозвище «Кузьма Медичи», — его сравнивали со знаменитой флорентийской семьей Медичи, чье могущество заложил Козимо Старый, а его внук Лоренцо стал одним из самых знаменитых меценатов всех времен и народов. Коллекция Медичи легла в основу великого музея – галереи Уффици. Почему-то куда реже мы вспоминаем, что Солдатёнков был не только коллекционером и издателем, но и основателем Общества для пособия нуждающимся студентам, и создателем Солдатёнковской богадельни, где могли постоянно жить сто человек, и завещал деньги на создание больницы для бедных – теперь она носит имя доктора Боткина.
Все, кто поддерживают культуру и спасают исторические памятники, делают прекрасное дело. Но в голове почему-то все время вертится: «миллион евро, миллион евро». Сколько можно было бы на эти деньги купить обезболивающих для тех, кто прямо сейчас, в эту минуту, в страшных мучениях умирает от рака? Сколько памперсов для лежачих больных, которые пытаются есть и пить поменьше, потому что получают от государства два или три памперса в день? В стране, где не хватает лекарств, где умирают дети, не получающие доступ к квалифицированному лечению, а старики доживают жизнь в унизительной нищете, в стране, занимавшей в 2018 году по одним подсчетам 50, а по другим 56 место по ВВП на душу населения, — миллион евро, пожертвованные на помощь прекрасному, удивительному, великому городу, находящемуся в стране, занимавшей по тем же подсчетам – 33 или 28 место, вызывают удивление и большую печаль.
Не сомневаюсь, что этот миллион будет хорошо использован Венецией. Желаю ей скорейшего восстановления и процветания.
Оригинал
— Во-первых, мы не господа, — молвил, наконец, самый юный из четверых, персикового вида.
— Во-первых, — перебил его Филипп Филиппович, — вы мужчина или женщина?
— Какая разница, товарищ? — спросил он горделиво.
— Я — женщина, — признался персиковый юноша в кожаной куртке и сильно покраснел.
— В таком случае вы можете оставаться в кепке…
***
— Зина, там в приемной… Она в приемной?
— В приемной, зеленая, как купорос.
— Зеленая книжка…
— Ну, сейчас палить. Она казенная, из библиотеки!
— Переписка — называется, как его… Энгельса с этим чертом… В печку ее!
***
— Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно?
***
— Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах.
***
— Человечество само заботится об этом и в эволюционном порядке каждый год упорно, выделяя из массы всякой мрази, создает десятками выдающихся гениев, украшающих земной шар.
***
— Сообразите, что весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое из всех, которое существует в природе.
***
— Не читайте перед завтраком советских газет.
— Так ведь других нет.
— Вот никаких и не читайте.
***
— Папа — судебный следователь…
— Дак это же дурная наследственность!
***
— Террором ничего поделать нельзя с животными, на какой бы ступени развития оно ни стояло… Террор совершенно парализует нервную систему.
***
ФФ и Вяземская:
– Хочу предложить вам, – тут женщина из-за пазухи вытащила несколько ярких и мокрых от снега журналов, – взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.
– Нет, не возьму, – кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы.
Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налётом.
– Почему же вы отказываетесь?
– Не хочу.
– Вы не сочувствуете детям Германии?
– Сочувствую.
– Жалеете по полтиннику?
– Нет.
– Так почему же?
– Не хочу.
***
— Почему убрали ковёр с парадной лестницы? М? Что, Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд дома на Пречистенке нужно забить досками, а ходить кругом, вокруг, через чёрный вход?
***
— Ежели вы проживаете в Москве, и хоть какие-нибудь мозги у вас в голове имеются, вы волей-неволей научитесь грамоте, притом безо всяких курсов. Из сорока тысяч московских псов разве уж какой-нибудь совершенный идиот не сумеет сложить из букв слово «колбаса».
***
— Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.
***
— Еда… штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе – большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать что съесть, но и когда и как. И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине.
***
– Нет, я не позволю вам этого, милый мальчик. Мне шестьдесят лет, я вам могу давать советы. На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.
***
… и все забегали, ухаживая за заболевшим Шариковым. Когда его отводили спать, он, пошатываясь в руках Борменталя, очень нежно и мелодически ругался скверными словами, выговаривая их с трудом.
***
— Ну а фамилию, позвольте узнать?
— Фамилию? Я согласен наследственную принять.
— А именно?..
— Шариков.
***
— Документ, Филипп Филиппыч, мне надо.
— Документ? Чёрт… А, может быть, это… как-нибудь…
— Это уж — извиняюсь. Сами знаете, человеку без документов строго воспрещается существовать.
***
— А-а, уж конечно, как же, какие уж мы вам товарищи! Где уж. Мы понимаем-с! Мы в университетах не обучались. В квартирах по 15 комнат с ванными не жили. Только теперь пора бы это оставить. В настоящее время каждый имеет своё право…
***
— В очередь, сукины дети, в очередь!
— Нижнюю сорочку позволил надеть на себя охотно, даже весело смеясь. От кальсон отказался, выразив протест хриплыми криками: «в очередь, сукины дети, в очередь!»
***
— Что-то вы меня больно утесняете, папаша.
— Что?! Какой я вам папаша! Что это за фамильярность? Называйте меня по имени-отчеству.
— Да что вы всё: то не плевать, то не кури, туда не ходи. Чисто, как в трамвае. Чего вы мне жить не даёте? И насчет «папаши» — это вы напрасно. Разве я просил мне операцию делать? Хорошенькое дело: ухватили животную, исполосовали ножиком голову…
А я, может, своего разрешения на операцию не давал.
А равно и мои родные.
Я иск, может, имею право предъявить.
***
Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция… Бред этих злосчастных демократов.
***
Вы, величина мирового значения, благодаря мужским половым железам.
***
Пойти, что-ль, пожрать. Ну их в болото.
***
Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку!
***
Учиться читать совершенно ни к чему, когда мясо и так пахнет за версту.
***
Один верит, другой не верит, а поступки у вас у всех одинаковые: сейчас друг друга за глотку.
***
— А вот по глазам — тут уж и вблизи, и издали не спутаешь. О, глаза — значительная вещь. Вроде барометра. Все видно — у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится.
***
— «Шарик» — она назвала его… Какой он к чёрту «Шарик»? Шарик — это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрёт, сын знатных родителей, а он лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пёс. Впрочем, спасибо на добром слове.
***
— А то пишут, пишут… Конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять всё, да и поделить…
***
— Где это видано, чтобы люди в Москве без прописки проживали.
***
— Вот всё у вас как на параде. Салфетку — туда, галстук — сюда. Да «извините», да «пожалуйста-мерси». А так, чтобы по-настоящему, — это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме. А как это «по-настоящему», позвольте осведомиться?
***
— Я не господин, господа все в Париже!
***
— Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбою своею мирюсь и если плачу сейчас, то только от физической боли и от голода, потому что дух мой еще не угас… Живуч собачий дух.