Показаний в суде не в пользу

Мало кто знает, что в российском суде можно врать, не опасаясь никаких последствий. Что делать, если ваш оппонент постоянно меняет обстоятельства, которыми объясняет свои претензии? Юридическая служба «Нашей Версии» решила найти ответ на этот вопрос.

ООО «Диалан» (издатель газеты «Наша Версия») попала в абсурдную ситуацию в Хамовническом суде Москвы. Как только изначальная причина спора была дезавуирована, истец предъявил новые надуманные претензии. Всё выглядит так, будто он подгоняет условия под желаемое решение своей задачи. Вы спросите: как же уголовная статья за ложные показания? Отвечаем: она распространяется на свидетелей, экспертов и переводчиков, но не на истцов и ответчиков.

Главные герои судебных хроник, по сути, могут говорить что угодно, и ничего им за это не будет. Ложь истца мешает суду установить конкретные обстоятельства дела, что не только вредит репутации всей судебной системы. Решения судов, принятые на основе ложных показаний, обжалуются в вышестоящих инстанциях и, как следствие, приводят к росту нагрузки на судей. Вот почему это происходит.

Закон о «второй правде»

Судебная реформа идёт в России не первый год. Почти столько же судейское сообщество спорит о том, нужна ли ответственность за ложные показания для истцов и ответчиков. Одни считают, что сложившийся порядок даёт участнику процесса способ защитить своё право. Истец и ответчик напрямую заинтересованы в исходе дела (причём в противоположном результате). Чья правда имеет место быть – должен решить суд, который обязан не только выслушать объяснения сторон, но и в совокупности изучить иные доказательства по делу. Если лишить одну из сторон возможности отстаивать свою позицию (пусть и проигрышную), то процесс может потерять состязательность.

С другой стороны важно, чтобы такое поведение истца не привело к злоупотреблению правом. Поэтому иная часть судейского сообщества считает ситуацию в России парадоксальной. Почему во всём цивилизованном мире участника судебного процесса наказывают за ложные показания, вне зависимости от его статуса, а у нас – нет? Почему только свидетелям и экспертам закон говорит, что врать нельзя? Наверное, все видели, как в американских фильмах герои, положив руку на Библию, клянутся говорить в суде только правду. В британских судах искажение либо сокрытие фактов одной из сторон может перечеркнуть абсолютно все доказательства, на которые она опирается. Такая строгость стимулирует всех участников процесса отделять подтверждаемые факты от мнений, предположений и фантазий.

Правда может быть только одна. Каждое лицо, участвующее в деле, должно доказать обстоятельства, факты на которые оно ссылается, как на основание своих требований и возражений (ст. 56 ГПК РФ, ст. 65 АПК РФ). От того, на сколько удастся доказать зависит исход дела.

Беспомощность суда против лжи

Неужели нет никакой управы на истца, если он откровенно пытается ввести суд в заблуждение? Противники уголовной ответственности говорят, что можно использовать уже имеющиеся законодательные нормы. Действительно, в теории можно привлечь лжеца к ответственности по нескольким статьям Гражданского процессуального кодекса (ГПК) РФ, Гражданского кодекса (ГК) РФ и Арбитражного процессуального кодекса (АПК) РФ.

В частности, в соответствии со ст. 151 ГК РФ можно отсудить у оппонента компенсацию морального вреда в случае, если он предоставил суду недостоверные сведения. Статья 1064 ГК РФ позволяет отсудить компенсацию материального ущерба, если таковой причинён потерпевшему в результате обмана суда ответчиком. Но практика показывает, что на данный момент суды, скорее всего, не станут применять указанные нормы при искажении фактов истцом.

В ряде случаев ложные показания дают повод привлечь их автора к ответственности по ч.1, ст. 128.1 УК РФ («Клевета»). Но при таком раскладе придётся доказывать заведомый характер распространения порочащих сведений, а сделать это бывает непросто. Потому в лучшем случае вам придётся довольствоваться вынесенным в вашу пользу решением суда по предмету спора.

Безнаказанность порождает безответственность

Любой человек имеет право раскрыть своё видение ситуации, но факты он искажать не должен. Статья 431 ГК РФ устанавливает, что при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Но обстоятельства подписания документа оценивать сложнее. Например, ответчик может настаивать, что оспариваемый договор был подписан в январе в Москве, а истец – что стороны договорились обо всём устно в августе при обмене сообщениями по электронной почте. В этом примере речь идёт о констатации двух разных фактов, одним из которых пытаются подменить другой. К сожалению, обыватель привык в суде говорить то, что он хочет видеть в данной ситуации. А во всем мире, оказывается, суду надо говорить правду.

Такова практика европейских судов, где участник процесса излагает факты, влияющие на исход дела, под действием «affido» (лат. – «клятвенно удостоверяю»). Такая «присяга» произносится непосредственно в самом процессе или у нотариуса. Если суд заподозрит сторону в искажении информации, он вправе отказать в рассмотрении иска. Поэтому каждый участник процесса, сообщающий под присягой какую-либо информацию, осознает, что несет ответственность за неё, вплоть до уголовной, что приводит не только к совершенствованию судебной системы, но и повышению уровня правосознания среди граждан, участвующих в процессе.

Некоторые наши сограждане, к сожалению, демонстрируют в судах полное отсутствие правосознания. Например, Евдокимов С. М. или его представитель по доверенности Николотова О. А. или Федина Л. А., директор юридической компании «Коннект», пытались лишить права собственности новых владельцев помещений в центре Москвы. Они хотели доказать, что цокольный и первый этажи дома по адресу Малый Могильцевский переулок, 4а являются «общими помещениями». И что торги, проведенные по собственности города через площадку Сбербанка, по факту не могли продать площади жильцов. Основанием были, похоже, лишь слова владельца комнаты в коммунальной квартире, который якобы хранил в указанных помещениях свои вещи, а также использовал их для прохода к техническим помещениям дома для снятия показаний со счётчиков. Предполагаем же мы только потому, что на самом деле неизвестно кто – юристы или жилец лавировал между собственными претензиями.

Ни одного серьезного документа в поддержку своих слов они предоставить не смогли. Ответчик пояснил, что все приборы учёта находятся в совершенно ином месте, для прохода к ним доступ в спорные помещения не требуется. Казалось бы, спор можно считать оконченным, но судебный процесс продолжается. Истец уточнил исковое заявление, исключив из него часть претензий, связанных с узлами учёта. Потом увеличил права требования в двадцать раз по площади! Потом в два раза сократил. Никак представители Евдокимова не могли определиться, что придумать на этот раз и что ещё запросить у суда. Просили и документы из Росреестра, и из БТИ, и экспертизу, и звали в суд всех, включая управляющую компанию, которая правда потом пояснила, что не знает ни о каком общем имуществе в этих помещениях. Звали и город, который владел и сдавал эти помещения Наркологии с 89 года.

Каждые поступавшие документы в итоге свидетельствовали, что нет оснований верить словам Истца. В итоге суд терял время, отвлекались другие госорганы, предоставлявшие документы, ответчик терял время, помещения стояли в ожидании решения суда без дела. Никакой ответственности за свои прежние голословные обвинения он, скорее всего, не понесёт. Правда, юристы, которые представляют его интересы, вряд ли могут улучшить свою репутацию за счёт подобного ловкачества. Пожалуй, институт репутации адвокатов – единственное, на что остаётся надеяться российскому правосудию на фоне несовершенства норм, направленных против лжесвидетельства.

Мнение

Кирилл Штыхно, Начальник юридического отдела ООО «Версия»:

– К вышесказанному следует добавить, что наше издание сталкивается с данной проблемой не в первый раз. Чуть ли не в каждом процессе, где участвует наш издательский дом, истцы «манипулируют» первоначально предоставленными данными как им этого захочется. И ответственности по законодательству за то, что обычно связывают с собственной невнимательностью или забывчивостью не несут. При этом наши юристы обращают внимание судов на данные факты, но суды должным образом не воспринимают их мнение. Максимум судьи могут «пожурить» участника процесса за какой-либо «факт». Таким образом, мы видим здесь серьезную проблему, от которой зависят в первую очередь сроки рассмотрения судебных споров, которые зачастую искусственно затягиваются недобросовестными истцами. Возможно, тут и стоит нашим законодателям обратить свой взор на европейский опыт.

Изменение показаний в суде не грозит свидетелю или иному участнику процесса каким-либо наказанием, если указанное изменение было допущено по объективным причинам. Исключением являются случаи дачи заведомо ложных показаний, что является преступлением и влечет уголовную ответственность.