Польза от философии весьма сомнительна

Сама формулировка темы заставляет нас признать нечто, что входит в наше сознание почти неосознанно и манипулирует нами. Так, почему-то я должен анализировать пользу или вред философии. Хотя, может быть интересней и важней, для блага мира, было бы рассмотреть пользу или вред, например, курения, или подростковой мастурбации. Как будто, эта самая философия, во-первых, также является частью нашей жизни, существования. А во-вторых, по всей видимости, должна быть больше чем любой предмет, который мы могли бы поставить в формулировке темы вместо философии.

Таким образом, ставя перед собой задачу, рассмотреть эту тему, мы должны априори признать, что философия определяется чем-то, что на уровень выше всех прочих предметов и, наряду с ними, является частью нашей жизни. В качестве определения, которое бы оправдывало тему и наше ее рассмотрение, мы возьмем, что философия это процесс мышления. Который человек осуществляет практически все время. Но при этом мы должны отличить нашу философию чем-то, что отличало бы ее от просто мышления, наделив его неким качеством. Этим качеством, как мне кажется, является цепляющееся мышление, мышление готовое заморочиться по каждому предмету, в том числе, и о заморачивании над предметом. Главной же методологической установкой этого мышления является поиск ответов на вопрос «почему…». Поиск ответов на возникающие вопросы «почему» не оставляет никаких границ, «социальных оков». Позволяет дать полное представление предмета во всех его возможных связях и аспектах, а кроме этого дает осознание того, что предмет рассмотрен полностью.

Определив философию так, далее мы сможем ответить на вопрос какая польза от мышления цепляющегося за все проходящее через процесс мышления и за само цепляние.

При этом польза вынужденно будет пониматься как то, что способно приносить удовольствие и выгоду. То, что польза это то, что приносит выгоду, почти не требует доказательств, это даже почти синонимы, однако то, что она может еще пониматься, как удовольствие следует пояснить. Если человек получает удовольствие, но при этом ни каких выгод не получает или он даже платит за удовольствие, что часто бывает, это все равно ему приносит пользу — или душевному состоянию, или телесному. Таким образом, поле пользы мы можем разложить на следующие ситуации:

-когда индивид получает и удовольствие и выгоду;

-когда индивид получает удовольствие, но не получает выгоду;

-когда индивид получает выгоду, но не получает удовольствие;

-и когда общество благодаря философскому мышлению индивида получает пользу от того, что индивид не получил удовольствие и выгоды.

Когда мы разобрали, таким образом, почти все возможные варианты нам легче найти примеры, которые бы в сумме и дали интегральное представление о пользе от философии, то есть от особого рода мышления, которое характеризуется тем, что цепляется за все что входит в процесс мышления и за само цепляние.

Примем в качестве посылки, что человек — это существо взаимодействующее. Взаимодействуя с другими и со многим, человек образует в поле своей деятельности некоторое пространство, в том числе и пространство мышления, которое отделяет лично его от всего прочего. Очевидно, что, если его это пространство ничтожно, то он вынужден постоянно действовать под следствием обстоятельств и находясь под гнетом чужих социальных пространств. Начав же заниматься философией, человек становится способным не только осознать свое пространство социального взаимодействия, но и значительно его расширить. Что позволит ему успешно взаимодействовать с окружающими, улучшит его материальное благополучие и повысит уровень жизни. Таким образом, он получит и много удовольствий, и выгоды.

Но на начальном этапе, ему придется столкнуться с некоторыми издержками, понести некоторые расходы. Что и будет соответствовать случаю, когда человек хоть и получает удовольствие от нового качества своей жизни, своего мышления, однако несет потери в выгоде.

Далее наступает момент, когда выгоды нового мышления уже он получает, однако при этом вступает в конфликт с теми агентами взаимодействия, которые раньше пользовались тем, что его личное пространство социального взаимодействия было чрезмерно маленьким. Разумеется, конфликты не могут доставить удовольствие, тем не менее человек уже видит последствия своего нового отношения к миру и те удовольствия и выгоды, которое это новое отношение ему сулит. И уже не сможет больше сбиться с намеченного пути, так как философия в его жизни занимает все большее и большее место. Все, расширяя и расширяя его пространство социального взаимодействия, куда теперь могут вовлекаться и чужие пространства.

Остается рассмотреть еще один случай пользы, которая ни удовольствий, ни выгод индивиду не приносят, но, тем не менее, это польза социальная. Назовем подобный случай — самообучением индивида или самоограничением. От самообучения, самоограничения он может не получать ни удовольствие, ни выгоду, наоборот одни убытки, но тем не менее эта обучение пойдет ему на пользу с точки зрения стороннего наблюдателя, или общества.

Вред эта характеристика, которая, очевидно находится в другой плоскости по отношению к индивиду. Естественно он может определить для себя вред, но уже с точки зрения чего-то внешнего по отношению к себе.

Нам кажется, что вред это критерий, который возникает с точки зрения общества. Некто, кто представляет общественную точку зрения, может определить вред чего-либо. Сам индивид с позиции своего эго не может определить вред. Все для него будет удовольствием или выгодой. Хотя иногда это может принимать форму мазохизма, но негативная коннотация этого — опять же характеристика как чего-то негативного — относится к внешней позиции, то есть социальной.

Таким образом вред от философии будет определяться с точки того как она влияет на поведение человека в обществе. То есть опять же поиск вреда мы должны вести исходя из того, что поведение его будет идти в разрез принятому поведению, устоявшимся, традициям и. т. д.

И в этом отношении философия – сущий вред. Так как она делает человека абсолютно асоциальным.

Дадим образную характеристику того, к чему приводит философия, или как мы ее определили, особого рода мышление.

Представим человека плывущего по течению реки. Он плывет быстро, не испытываю практически усилий. И вдруг он решил встать посередине русла. И тотчас же он испытает сильное давление в спину, и большое возмущение в воде произведет его поступок. И далее за спиной у него поднимется небольшой водный бугор, а перед ним наоборот образуется некоторая яма.

Нечто подобное происходит с ним, когда он перестает просто отвечать на внешние запросы и понуждения, а вдруг делает остановку и, несмотря на возникающее возмущение и давление, продолжает стоять, образую между собой и течением жизни, пропасть, которую уже преодолеть не возможно.

Таким образом, человек, начав соответствующим образом мыслить, фактически перестает быстро принимать решение, делать выбор. Что превращает человека в социального инвалида. Социум, те связи, которые окружают человека, отбирая его пространство, требуют подчинения себе. Социуму нужен человек, который делает выбор сразу, принимает такое решение, которое социумом навязывается. Но перед философствующим и социумом, встают непреодолимые пропасти, которые он, когда философствует, никогда не преодолеет. Ибо движение по принуждению прекращается. Особенно мыслящий перестает двигаться. Он становится источником иллюзий, но при этом сам не может жить иллюзиями, так как в таком состоянии все для него становится иллюзиями.

В XIX в. царский министр народного просвещения князь П.А. Ширинский-Шихматов произнес знаменитую фразу: «Польза от философии сомнительна, а вред весьма очевиден». Что означают эти слова в устах высокопоставленного государственного чиновника? По всей видимости, они указывают на то, что философия опасна для господствующего политического режима, т. к. результатом независимого мышления может стать то, что человек будет думать и делать совсем не то, что от него требуется.

4. Проблемы и тайны. Философия как удивление

Иногда говорят, что философия отличается от науки тем, что наука имеет дело с проблемами, а философия – с тайнами. Как это понимать? Наука все существующее пытается представить в виде проблемы, или превратить в проблему и решить ее. Философия же все представляет в виде тайны и стремится разгадать ее. Падение камня на землю для науки является проблемой, и она решает ее с помощью понятий, теорий и формул – камень падает на землю в силу закона всемирного тяготения, по которому все тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной произведению их масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними. Звучит это, на первый взгляд, солидно и убедительно. Однако, это всего лишь объяснение неких фактов, а объяснить одно и то же можно, как известно, по-разному. Мы привыкли за последние несколько столетий к такому именно объяснению, и оно кажется нам теперь верным. Но где гарантия, что нет и не может быть других объяснений? Для философии падение камня на землю, как и все остальное в окружающем нас мире, – тайна. Почему камень падает на землю, а не летит вверх? Даже если принять научный ответ на этот вопрос, то тогда можно спросить, откуда взялся закон всемирного тяготения, и почему он именно такой, а не другой. Откуда вообще все взялось, и почему оно устроено так, а не иначе, и как оно могло бы быть устроено, и какую роль играем мы во всем этом, и что нам обо всем этом думать, и что нам со всем этим делать? У науки нет ответов на эти вопросы.

Кроме того, у науки нет ответов и на многие другие вопросы. Если наука, например, удовлетворительно объясняет падение камня на землю, движение небесных тел, размножение живых организмов и многое другое, то она не может в принципе ответить на вопрос, что такое любовь, творчество, смерть, потому что превратить названное в проблемы и решить их не представляется возможным – это как раз тайны. Мы сможем узнать, что это такое только тогда, когда сами будем любить, творить, умирать. Философия не открывает тайну, а всего лишь стремится ее разгадать, приподнять над ней занавес неизвестности, заглянуть за край возможного. В этом отличие философии от науки, которая ничего подобного не делает и не пытается делать. Здесь могут сразу возразить, что наука отвечает на конкретные вопросы, делает полезное дело, дает результаты, приносит пользу, в то время как философия «ходит вокруг да около» тайны и ничего толком не знает. Однако, выше мы уже говорили, в чем заключается смысл пытаться ответить на вопросы, на которые невозможно ответить, и зачем стремиться к тому, к чему стремиться бесполезно.

В свете такого отличия философии от науки не покажется странным знаменитое утверждение греческого философа Аристотеля о том, что философия начинается с удивления. С удивления чему? С удивления всему! Всему окружающему нас миру и нам самим. Философия начинается с удивления обычному. Здесь читатель может сказать, что удивляться можно необычному, а обычному удивляться никто не будет. Но что значит «обычное»? Обычное – это то, к чему мы привыкли. Привычка – огромная сила, она вызывает иллюзию понимания и иллюзию истины. То, к чему мы привыкли, кажется нам простым, понятным, обычным, известным и совсем не удивительным. Камень падает на землю. Удивительно ли это? Не удивительно. Почему? Не потому что, мы действительно полностью знаем и понимаем, что происходит, а потому что слишком к этому привыкли. Каждый раз, сколько бы мы не наблюдали данное явление, он падает вниз. Если бы он, вопреки нашим ожиданиям, полетел вверх, это было бы удивительно. Представим себе, что каждый раз камень летел бы вверх, тогда это было бы совсем неудивительно; а если бы в некий очередной раз он, вопреки ожиданиям, полетел бы вниз, это было бы удивительным. Что же получается – удивительное и неудивительное для нас означает непривычное и привычное; но самое главное, что при этом остается все же тайной и загадкой, остается именно удивительным – как движение камня вверх, так и движение его вниз. Про научные объяснения и их убедительность и правдоподобность мы уже говорили выше – одно и то же можно объяснить по-разному, и какое объяснение является «правильным», как все обстоит «на самом деле», неизвестно.

Посмотрим, как приходит в мир маленький ребенок. Он еще не привык к миру и поэтому искренне удивляется всему, что его окружает. Потом он взрослеет, привыкает к миру и перестает ему удивляться. Сила привычки действует безотказно – человеку начинает казаться, что он все знает и понимает, что все просто и понятно, что удивляться нечему, и никаких тайн нет, что наука познает мир и открывает нам подлинные причины событий и явлений. Кто такой философ? Философ – это такой человек, который не утратил детской привычки удивляться всему, что его окружает, или который сумел преодолеть эту привычку, несмотря на «здравый смысл», «реализм» и все «очевидности»; человек, который понимает, что «очевидное», скорее всего, есть результат нашего самообольщения, будто бы мы что-то знаем и поняли в мире и в себе. Философия таким образом – это не только критическое мышление и удивление, это также «отключение» привычки и возможность посмотреть на мир чистым, незамутненным взором, – для того, чтобы попытаться действительно, по-настоящему что-то понять в нем и в чем-то разобраться.

Приведем простой пример «отключения» привычки. Возможно, вам знакома такая процедура: возьмите какое-нибудь простое слово и повторяйте его несколько десятков раз, при этом вдумываясь в его смысл. Через несколько десятков таких повторений вы с удивлением обнаружите, что простое, привычное, знакомое с незапамятных времен слово вдруг превратилось в какой-то непонятный, странный, чужой и незнакомый набор звуков, и вы удивленно спросите себя тогда – а что это такое, почему вот это нечто называется вот таким набором звуков, а не другим?

Вот еще один пример, возможно, так же знакомый вам. На столе вилка. Что делает вилка на столе? Мы, не задумываясь, говорим: лежит. А если мы воткнем вилку в столешницу, что она тогда будет делать? Тогда она будет стоять. Почему же она сначала лежала, а теперь стоит? Ответ напрашивается вполне очевидный и логичный – пока она была расположена, или ориентирована горизонтально, она лежала, а когда она стала расположенной вертикально, то она стоит. Пока все понятно. Теперь добавим на стол тарелку. Что она делает на столе? Стоит, говорим мы. Именно стоит, а не лежит. Почему? Ведь она сейчас расположена как раз, в большей степени, горизонтально – значит, должна лежать, а не стоять. Вот если бы мы ее поставили на ребро, то тогда, будучи расположенной, преимущественно, вертикально, она стояла бы. Здесь уже появляется некое недоразумение и вопрос: почему это так? Далее добавим на стол сковородку и переложим в нее тарелку. Что делает тарелка в сковородке? Лежит. Как же так – только что стояла, а теперь лежит, хотя ее расположение в пространстве относительно горизонтальной или вертикальной ориентации не поменялось. Теперь на стол залезает кошка. Что она делает на столе, если не лежит и не сидит. Стоит. А что делает на столе прилетевшая птичка? Сидит. Как же так – кошка стоит, а птичка сидит; вряд ли это как-то связано с количеством лапок, которыми они касаются поверхности стола: кошка – четырьмя, а птичка – двумя. Количество лапок ведь не может влиять на то, стоит или сидит на столе то или иное существо. А что делает на столе чучело птички? Стоит. Живая птичка сидит, а неживая стоит. Почему? На этот вопрос, как и на все предыдущие однозначных и вразумительных ответов мы не найдем. Обратим внимание на то, что мы обычно, не задумываясь, именно по привычке, или «по инерции», говорим, как только что было показано, – стоит, лежит, сидит, и все это кажется нам вполне очевидным и само собой разумеющимся. Но стоит задуматься над тем, почему это так, а не иначе, как вся очевидность пропадает, и мы как бы впервые сталкиваемся с вещами, событиями и явлениями окружающего нас мира, находя их не простыми и понятными, а как раз удивительными и непонятными.