Риск анестезии превышает пользу анестезию

Анестезиологи уже давно не говорят пациенту: «наркоза вы не перенесёте». Среди современных методов анестезии оптимальный вариант можно подобрать для каждого пациента, максимально снизив риски осложнений. О том, как это происходит, порталу Sibmeda рассказал Всеволод Лучанский, врач-анестезиолог-реаниматолог, зав. отделением анестезиологии и реанимации ФГБУ «Федеральный центр нейрохирургии».

К общей анестезии многие относятся предвзято: одни слишком боятся общего наркоза и уверены в его смертельной опасности для организма, другие, наоборот, готовы «засыпать» даже во время не самых сложных медицинских манипуляций. Действительность такова, что большинство людей хотя бы раз в жизни проходят через общую анестезию – а потому, пациентам важно знать, что она из себя на сегодняшний день представляет. Глубокий сон больного во время операции очень важен, но основной задачей анестезиолога является поддержание нормальных показателей жизнедеятельности организма – дыхания, сердцебиения, артериального давления и многого другого. Многие опытные специалисты сравнивают работу анестезиолога с работой пилота гражданской авиации, которому пассажиры доверили свои жизни на время перелёта.

– Насколько оправданы опасения пациента не перенести наркоз?

– Вопрос: «перенесу ли я наркоз?» опоздал лет на 50 как минимум. Сегодня нет такого наркоза, который можно «не перенести». У нас есть методики для работы со всеми, даже с тяжёлыми пациентами со сложными сопутствующими патологиями. Основной вопрос, который приходится решать при обсуждении тяжёлых случаев – перенесёт ли пациент хирургическое вмешательство.

Сегодня сильно изменилась тактика ведения анестезии – появились современные обезболивающие средства, есть дополнительные методики местного обезболивания – эпидуральная, спинальная анестезии. Есть инъекционные средства, которые отключают сознание, не влияя на всё остальное. Есть комплекс мер поддержки и протезирования тех функций, которые страдают больше всего при наличии сопутствующих патологий. Есть специальные методики, применяемые в особых случаях, как, например, анестезия ксеноном для больных с тяжелой сопутствующей кардиальной патологией. О таком случае удаления опухоли мозга под ксеноновой анестезией у молодого пациента с сопутствующим тяжелым пороком сердца докладывал профессор А.Ю. Лубнин из института нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко – операция прошла удачно, пациент проснулся немедленно после её завершения.

– Есть мнение, что наркоз сокращает жизнь. Это так?

– Мнение о том, что наркоз сокращает жизнь – тоже миф. Его возникновение относится к самому началу анестезиологии, к тем временам, когда наркоз проводился препаратами типа эфира и хлороформа. Средства, которые используются сейчас, не ведут к негативным последствиям. Современный мониторинг состояния пациента позволяет быстро и точно управлять состоянием пациента, ориентируясь на изменения жизненно важных показателей в режиме реального времени.

– Сейчас в хирургии наблюдается тенденция к использованию «щадящих» методик, малоинвазивных вмешательств. А какие есть «тренды» в анестезии?

– Малоинвазивная хирургия – общемировая практика. Операции проводятся через небольшие разрезы, проколы, и анестезиологические пособия отвечают этим тенденциям. Для таких операций часто используется «лёгкий» поверхностный гипноз.

Однако, в нейрохирургии без инвазивных, многочасовых операций не обойтись. Нейрохирурги не могут удалить опухоль мозга малоинвазивным методом, поэтому здесь мы вынуждены использовать глубокий сон, сильное обезболивание, агрессивные методы управления гемодинамикой, расслабление мускулатуры и ИВЛ. Разнообразие средств и методов позволяет в каждом отдельном случае выбрать оптимальный для пациента вариант.

Достижением может считаться то, что проведение подобных операций занимает сегодня не так много времени, как раньше. Аппараты, с которыми работает хирург, имеют точнейшую систему навигации, позволяющей до миллиметра определить размер и расположение опухоли. Это также влияет на «щадящие» характеристики анестезии.

– Полагаю, и выходить из наркоза благодаря современным препаратам тоже стало легче.

– Конечно, они делают переносимость процедуры более комфортной. Хотя, скажу честно, меня как анестезиолога не слишком волнует – легко проснётся человек или нелегко. Для меня важно, чтобы организм оставался стабилен во время операции, не было изменений гемодинамики, не было болевой импульсации, не было негативных последствий. Качество выхода из наркоза – не самая главная задача.

– Всегда ли легко удерживать организм в стабильном состоянии и какие сложные случаи встречаются в вашей практике?

– Сложных случаев, на самом деле, много. Они начинаются с такой проблемы как освоение трудных дыхательных путей, когда пациенту невозможно провести интубацию трахеи и искусственную вентиляцию лёгких. Непредвиденные сложности с обеспечением проходимости дыхательных путей могут возникнуть у любого пациента.

Проблема освоения трудных дыхательных путей одна из главнейших в анестезиологии: ей посвящено много исследований и научных разработок. В помощь анестезиологам создано высокотехнологичное оборудование, позволяющее контролировать все процессы. В центрах, которые им оснащены, риски трагических последствий минимизированы.

Вторая проблема, которая может стать причиной тяжёлых осложнений – это большая операционная кровопотеря. Когда хирурги не могут быстро остановить кровотечение, анестезиологи помогают восполнить потерю крови, контролировать факторы свёртываемости и т.д. Это сложные технологии, требующие современных методик диагностики и коррекции.

Третья проблема – тяжёлые длительные операции с большой травматизацией и неясным неврологическим прогнозом. Большая хирургия, которой требуется большая анестезиология.

– Полагаю, и возраст пациента может стать критическим фактором?

– Скорее, не возраст пациента, а сопутствующие заболевания могут вызвать сложности. У пациентов пожилого возраста  чаще встречается ишемическая болезнь сердца, гипертоническая болезнь, сахарный диабет, распространенный атеросклероз сосудов.  Это требует особых подходов в проведении анестезии и послеоперационной терапии. Так, к примеру, при лечении заболеваний сердца и сосудов пациентам сейчас часто устанавливаются стенты. После этого от трёх месяцев до года необходимо принимать дезагреганты – препараты, которые снижают свёртываемость крови. Но, естественно, это вызывает сложности при возникновении необходимости в нейрохирургической операции в этот период, поэтому анестезиологу и хирургу надо выбрать правильную тактику.

Когда говорят об индивидуальном подходе к каждому больному, именно это имеется в виду – принятие во внимание всех особенностей состояния пациента, возрастных, анатомических, характерологических, сопутствующих и фоновых заболеваний. В сложных случаях собирается консилиум с участием многих специалистов, чтобы решить, как вести пациента с учетом исходного статуса, операционного риска и возможных исходов.

– Всем известно о фатальной опасности анафилактического шока, который может быть спровоцирован наркозом. Можно ли прогнозировать его развитие?

– Как бы мы ни старались снизить количество используемых препаратов во время анестезии, оно остается достаточно большим. Предугадать анафилактический шок нельзя, потому, что он может развиться в ответ на первое введение любого препарата. Быстрая реакция персонала и современное аппаратное и медикаментозное обеспечение играют решающую роль в этой ситуации. В моей практике пару раз были остановки сердца в результате индивидуальной непереносимости препаратов, и в обоих случаях мы смогли справиться с грозным осложнением без ущерба для пациента.  

– Как современные технологии помогают анестезиологам и соответствуют ли они мировым стандартам в российских хирургических центрах?

– Наш центр полностью укомплектован всем необходимым. Думаю, что мы вполне соответствуем международному уровню оснащения, видел сам, что в зарубежных операционных стоят точно такие же мониторные системы, наркозные аппараты. Однако лидером в разработке и внедрении решений в здравоохранении по-прежнему остаются развитые западные страны. Как только инновации выходят на рынок, мы с небольшой задержкой внедряем их у себя. Поэтому отставание, на самом деле, минимально. Другое дело, что доступность современной высокотехнологичной помощи еще далека от идеала, потребности общества в таких высокотехнологичных больницах, как наша, очень велики.

– Существуют ли точные «протоколы» проведения наркоза или его тактику выстраивает в каждом конкретном случае анестезиолог?

– Существуют рекомендации ведущих клиник по методикам проведения анестезий у разных категорий пациентов с различной патологией. Их нюансы обсуждаются на конференциях, описываются в статьях и диссертациях, поэтому основные черты различных видов обезболивания хорошо известны. Мы в своей работе ориентируемся на протоколы ведения анестезиологических пособий у нейрохирургических пациентов, разработанные в институте им. Бурденко. Однако, несмотря на это, наркоз – это всегда индивидуальная работа анестезиолога с конкретным пациентом, он рассчитывается не просто «по массе тела». Результат зависит от опыта, грамотности  и навыков анестезиолога и его понимания того, что происходит с пациентом в каждый момент. Очень важен в нашей специальности уровень оснащенности операционной, наличие качественных мониторов, наркозных аппаратов, расходных материалов и еще множества всего того, что делает анестезию безопасной для больного.

Анестезиологи отвечают за сон, обезболивание, мышечную релаксацию, протезирование функций дыхания у пациента. На протяжении всего оперативного вмешательства они мониторируют состояние больного – оценивают функцию дыхания, глубину наркоза, глубину обезболивания, уровень релаксации и т.д. Если поддерживать все показатели в норме, следить за давлением, дыханием, отсутствием гипоксии – пациент выйдет из наркоза в нормальном состоянии.

Наркоз, как и любое введение лекарственных средств – это, безусловно, нагрузка на организм, хоть она и не идёт ни в какое сравнение с хирургическим стрессом. Современные подходы к анестезии призывают оптимизировать это воздействие и воздерживаться от введения любых препаратов без строгих показаний. Например, анестезиологи часто вводят димедрол перед операцией, потому что считается, что он успокаивает и предотвращает аллергические реакции. В реальности, его основной эффект – тяжелая голова после пробуждения. Мы не вводим этот препарат и не чувствуем никакой разницы.

– Сейчас многие процедуры предлагают выполнять под наркозом. Это распространено сегодня при лечении зубов, например. Как на ваш взгляд – это оправданно?

– Абсолютно неоправданно. Дело в том, что у общей анестезии всегда есть и будут осложнения.

Когда мы беседуем с пациентом, принимая решение об анестезиологическом пособии, мы оцениваем ситуацию в категориях риска. Есть риск хирургического вмешательства, есть риск анестезии и риск, например, того, что ишемическая болезнь сердца приведёт больного к инфаркту во время операции – и все эти риски мы должны сбалансировать.

Если соотношение не в пользу риска, и есть возможность обойтись местной анестезией – следует так и сделать. Конечно, трагических ситуаций не так много – но они всё равно периодически бывают и обсуждаются в профессиональной среде. Когда человек пришёл на небольшую операцию – и получил смерть мозга, например.

У нас в клинике в распоряжении анестезиологов – новейшие аппараты и инструментарий. Кроме того, у нас работает сразу семь операционных залов и целая команда анестезиологов-реаниматологов. Если мы сталкиваемся с критической ситуацией, у нас есть максимум возможностей выйти из неё без последствий. Возможно ли организовать такую мощную службу в небольшой стоматологической клинике? Сомневаюсь.

– Говорят, что чуть ли не половина успеха операции зависит от анестезиолога. Как вы считаете?

– Сложно сказать. Вот, например, у хирурга есть цель – удалить опухоль мозга. Если хирург не может этого сделать – анестезиолог ему не поможет. Цель, в любом случае, достигается хирургом и зависит только от него. От анестезиолога зависит нормальное самочувствие больного и жизнедеятельность организма во время операции. В итоге, конечно, эти разные вещи складываются в одно общее достижение.