С умением извлекать пользу из всего связывает смысл жизни человека утилитаризм

(от лат. utilitas – польза, выгода) – филос. и идеологич. принцип, согласно к-рому всякий природный и культурно-историч. феномен рассматривается не в его собственной конкретности, а лишь как средство для внешней цели – полезного эффекта. Ст. зр. У., всякий предмет, всякое богатство определяется через ту пользу, к-рую может из него извлечь потребление (индивидуальное или производительное) или нек-рый социальный институт, возведенный в самоцель. Для У. все только служебно и мир есть лишь резервуар “вещей”, более или менее пригодных для утилизации. Бурж. сознание рассматривает предметный мир культуры “…под углом зрения какого-нибудь внешнего отношения полезности…” (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., 1956, с. 594). Это сознание определяется овеществлением и соответствующей ему системой отношений полезности. Отношение полезности есть такое реальное, связанное с отчуждением отношение, при к-ром предметные воплощения человеческих способностей функционируют преим. без их распредмечивания (см. Опредмечивание и распредмечивание), как готовые полезные средства, безотносительно к создавшей их творч. деятельности, к ее характеру, генезису, смыслу и т.п. Напр., в науке результат мышления обретает самостоят. форму “готового знания”, соответствующую его возможной утилизации. Наиболее развитое выражение отношение полезности получает в классовой эксплуатации.

Гегель видел в “теории полезности” итог идеологии Просвещения: “…в полезности чистое здравомыслие завершает свою реализацию … Так же, как для человека все полезно, он и сам полезен, и … его определение – сделаться общеполезным и общепригодным членом человеческого отряда … Где он находится, там его надлежащее место; он извлекает пользу из других, а другие извлекают пользу из него… Для человека как вещи, с о з н а ю щ е й это отношение, в этом обнаруживается его сущность и его положение…” (Соч., т. 4, М., 1959, с. 312, 302). Маркс исследовал за извращающим творч. характер человеческой культуры “словесным маскарадом” теории полезности “действительный маскарад”: то реальное извращение, когда “для индивида его отношения имеют значение не сами по себе, не как самодеятельность, а как маски некоей действительной третьей цели и отношения”, к-рое подставляется на место конкретного содержания этих отношений (MEGA, Abt. 1, Bd 5, В., 1932, S. 388). В классовом обществе господство собственно материального произ-ва над культурой навязывает ей мерило полезности, делает полезность способом включения индивида в обществ. связь в качестве средства, низводя его до уровня экономич. персонажа. В системе разделения деятельности наделенные самостоятельностью наука и иск-во преобразуются по образу и подобию собственно материального произ-ва. Бурж. произ-во создает “…систему всеобщей эксплуатации природных и человеческих свойств, систему всеобщей полезности; даже наука, точно так же как и все физические и духовные свойства человека, выступает лишь в качестве носителя этой системы всеобщей полезности, и нет ничего такого, что вне этого круга общественного производства и обмена выступало бы как нечто с а м о п о себе более высокое, как правомерное само по себе” (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 46, ч. 1, с. 386-87).

При отношении полезности исполнители утилизуют предметные формы культуры и тем самым друг друга. Утилизация создает иллюзию связи там, где на деле продолжает углубляться разрыв между развиваемой в отчужденной форме культурой и ничтожными по сравнению с ней индивидуальными способностями “частичных работников”, форма поведения к-рых становится все более алгоритмизированной и враждебной творчеству. Критикуя мелкобуржуазную эгалитаристскую концепцию “грубого”, “казарменного коммунизма”, Маркс вскрыл реакционность стремления ликвидировать всю ту культуру, к-рая не может стать утилитарно пригодной и доступной каждому обывателю, следовательно, ликвидировать интеллигенцию, заменив ее чиновниками. Отрицая частную собственность, эта концепция лишь последовательнее проводит отрицание личности частной собственностью, стремясь универсализовать отношение полезности, сделать всех в равной степени взаимно утилизующими друг друга, т.е. учредить царство коллективизированного У. Категория эксплуатируемого пролетария “…не отменяется, а распространяется на всех людей” (Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., с. 586). Противоречие между возрастающей потребностью в творчестве, в способных к нему личностях и отношением утилизации разрешается только на пути коммунистич. преобразования мира, в к-ром человек шаг за шагом сбрасывает с себя все роли агента внутри собственно материального произ-ва. Преодолевая тем самым господство “внешней целесообразности”, коммунистич. человек устраняет саму почву У. и утверждает развитие своих сущностных сил как самоцель.

Г. Батищев. Москва.

Утилитаризм в этике – теория морали, получившая широкое распространение в Англии 19 в. и отразившая умонастроения нек-рых слоев англ. либеральной буржуазии. Бентам – основоположник У. – делал основой морали полезность, к-рую он отождествлял с наслаждением. Исходя из натуралистич. и внеисторич. понимания природы человека, Бентам видел конечное назначение морали в том, чтобы способствовать естеств. стремлению людей испытывать наслаждение и избегать страданий. В содействии “наибольшего счастья” (удовольствия) для “наибольшего числа людей” и состоит, согласно Бентаму, смысл этич. норм и принципов. Рассматривая общее благоденствие как сумму благ частных лиц, Бентам предполагает благо одного лица равнозначным благу всякого другого. По словам Маркса, Бентам “с самой наивной тупостью … отождествляет современного филистера – и притом, в частности, английского филистера – с нормальным человеком вообще. Все, что полезно этой разновидности нормального человека и его миру, принимается за полезное само по себе” (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 623, прим.). Способ мышления буржуа отразился в этике Бентама и в том, что он сводит проблему морального выбора к простой калькуляции выгод и потерь, наслаждений и страданий, к-рые могут повлечь за собой различные альтернативы действий.

Внутр. противоречия этич. теории У. выявились у Дж. С. Милля, к-рый попытался сгладить эгоистич. моменты этики У. и пришел в итоге к эклектич. сочетанию различных принципов. Так, принцип личного счастья (удовольствия) Милль дополнил требованием согласования различных интересов, ввел качественное разграничение “низших” (чувственных) и “высших” (интеллектуальных) удовольствий, которым следует отдавать предпочтение, признал ценность добродетели в ней самой, а не в пользе, приносимой ею, и т.п.

Натуралистич. обоснование морали в У. было подвергнуто критике в совр. бурж. этике и прежде всего Дж. Муром, к-рый, однако, сам использовал утилитарный критерий оценки поступков по их последствиям (т.н. идеальный У.). Другие бурж. теоретики, переосмысливая Бентама и Милля, считают, что принцип полезности может быть основанием лишь общих моральных норм, но не каждого отд. действия; поступок должен выбираться в соответствии с существующей общей нормой (“ограниченный У.” Дж. О. Эрмсона, Дж. Д. Маббота и др. в противоположность “крайнему У. ” приверженцев классич. У. – Дж. Смарта, Г. Дж. Мак-Клоски). Дискуссия между теми и другими, прошедшая в 1950-х гг., имела в основном формально-методологич. характер, и в ней даже не поднимался вопрос о социальных причинах того, почему целесообразность (“полезность”) общей моральной нормы может вступать в противоречие с целесообразностью отд. поступка.

Лит.: Милль Д. С., Утилатарианизм, пер. с англ., 3 изд., СПБ, 1900; Moore G. Ε., Principia ethica, Camb., 1903, p. 16-19; Urmsоn J. O., The interpretation of the moral philosophy of J. S. Mills, “The Philosophical Quarterly”, 1953, v. 3, No 10; Mabbott J. D., Interpretations of Mill’s utilitarianism, там же, 1956, v. 6, No 23; Smart J. J. C., Extreme and restricted utilitarianism, там же. No 25; Mс Сlоskey H. J., An examination of restricted utilitarianism, “Philosophical Review”, 1957, v. 66, No 4.

О. Дробницкий. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. – М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960-1970.

Источник

Идеи утилитаризма возникли 400 лет назад, но наиболее ясное выражение получили в работах Джереми Бентама (1748-1832). Согласно Бентаму, любая моральная деятельность является оправданной, если ведет к достижению наибольшего количества счастья для наибольшего числа людей.

Иммануил Кант (1724-1804) в критике утилитаризма указал, что личность станет средством для достижения удовольствий / выгоды / пользы. Личность не может быть средством, личность может быть только целью. Человек рассматривает себя как объект, который можно использовать для удовольствия других людей, а других людей рассматривает как объекты для удовлетворения своих собственных потребностей. Люди используют друг друга, извлекают выгоду друг из друга. Стоит ли удивляться, что в наше время на людей смотрят не как на личности, а как на вещи, которые должны быть удобными для потребления другими людьми. Утилитаризм превращает человека в вещь для потребления.

Утилитаризм происходит от лат. utilitas – польза, выгода.

В утилитаризме человек не является ценностью, ценностью является польза, которую он приносит. Не приносишь пользы, ты никому не нужен, не ценен, не важен, ты только “зря коптишь небо”. Человеческая личность – не ценность, человеческая жизнь – не ценность, любая жизнь – не ценность, жизнь – не ценность.

А ценностью является некая мифическая польза, которую как хотите, так и трактуйте. Учёные мужи написали много книг и диссертаций на тему, как правильно определять полезность.

А являются ли стихи полезными? Поэты – это полезные люди или бесполезные? Один из злободневных вопросов 19 века. Может, кто-нибудь слышал выражение “сапоги выше Пушкина” или “сапоги выше Шекспира”. Оно означает, что сапоги – вещь полезная, их можно надеть, в них можно ходить, а стишки – что с ними делать? их не наденешь, в карман не положишь, ими не насытишься. Какая польза от стихов? В конце концов поэзию пристроили к утилитаризму, нашли в ней какую-то пользу, поэтам разрешили писать стихи, а Пушкина объявили национальным достоянием.

Поэзия – высшая форма жизни.

Кому-то это покажется странным. Тогда скажите, откуда взялись выражения “проза жизни” и “поэзия жизни”?

Почему мы с тоской смотрим в прошлое? Мы видим в нём поэзию. Там, где предки видели грязь и страдания, нескончаемые войны, болезни и голод, мы увидели нечто прекрасное, не опошленное. Может быть, это наши предки там, в другом мире, обрели новое зрение, увидели свою прошедшую жизнь в другом свете, увидели скрытую красоту бытия и каким-то чудом передали своё видение нам. Почему прошлое очаровывает нас? Почему не настоящее? Почему в настоящем мы живём без вдохновения?

В основе любого мировоззрения, учения, идеологии лежит СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ. Как бы банально и избито не звучало это словосочетание, а с системы ценностей всё начинается.

Сейчас в интернете можно найти интересные видеоролики о сотворении реальностей. В основе реальности тоже лежит система ценностей. Какие ценности вы в свою реальность заложите, такую реальность и создадите.

И, говоря о ценностях, разумеется, приходится говорить и об обесценивании.

В школе я ходила в спортивную секцию бега и прыжков. Когда я первый раз поехала в центр города в спортивный клуб, увидела на верху соседнего дома лозунг огромными буквами: ЗДОРОВЬЕ НАЦИИ – ЗАЛОГ ПОВЫШЕНИЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА. И мне стало нехорошо, тошно, тоскливо: “Что же мы – рабочая скотина?” Мир обрушился, и жизнь стала не в радость. Быть рабочей лошадью – не жизнь. Быть винтиком в колесе – не жизнь. Быть биороботом – не жизнь. Быть вещью для потребления – не жизнь. Там где жизнь – не ценность, и жить не захочется.

Во время крепостничества к крестьянам относились как к рабочей скотине, их продавали и меняли как вещи.

Сохранилась история времён крепостного строя. Кузнец и барин были закадычными друзьями с самого детства. Когда старый барин умер, молодой получил в наследство поместье. Однажды он играл с товарищами в карты и, проиграв все наличные деньги, поставил на кон кузнеца. Кузнеца он тоже проиграл в карты. Кузнец, узнав об этом, повесился, не смог смириться с тем, что барин никогда не видел в нём друга, а видел лишь слугу для развлечения скучающего хозяина, игрушку для детских барских забав.

Грянула Великая Октябрьская революция, уничтожила класс помещиков-эксплуататоров. Людей больше не продают как вещи, не проигрывают в карты, не секут на конюшне, но они так и остались рабочими единицами, койко-местами и человеко-часами. Свершился социальный переворот, но не идеологический, и люди по-прежнему потребляют друг друга, правда делают это несколько гуманнее.

Утилитаризм живёт и побеждает. Утилитаризм создал современное общество потребления и перепотребления. В этом обществе нет места поэзии, вдохновению и творчеству. В этом обществе скоро не останется места и человеку.

Фрагмент фильма “Кин-дза-дза”:

Автор: Евгения Вазенмиллер

Другие материалы на тему ценности человеческой личности:

Лекции отца Андрея Лоргуса и Ольги Красниковой

Мы обижаемся, потому что себя не ценим (с цитатами из работ Николая Александровича Бердяева)

Первая статья о ценностях – Самый важный социальный навык

Предыдущая статья о ценностях – В мире истинных ценностей никто не сможет нас оскорбить

Следующая статья о ценностях – Сотворение реальностей: системы ценностей и обесценивание

Источник