Статью о пользе педагогической литературы написал
<…> если нам раза два случалось встретить у наших педагогов систематическое собрание главнейших педагогических сочинений, то гораздо чаще встречали мы таких педагогов-практиков, которые с презрением отзывались о педагогической теории и даже питали какую-то странную вражду к ней <…>
Пустая, ни на чем не основанная теория оказывается такой же никуда не годной вещью, как факт или опыт, из которого нельзя вывести никакой мысли, которому не предшествует и за которым не следует идея.
Теория не может отказаться от действительности, факт не может отказаться от мысли. Но, увы, спор этот <…> часто слышится в жизни и в особенности в деле воспитания.
Часто педагог-теоретик, принимаясь за свое сочинение, прежде всего отвлекает свою мысль от бессмысленной пестроты жизненных явлений, старается возвыситься до абстрактных начал воспитания, определяет сначала цель человеческой жизни, взвешивает средства к достижению этой цели и начинает чертить путь воспитания, забывая, что главный вопрос о цели человеческой жизни, на решении которого основана вся его теория воспитания, разрешается в действительности с бесконечным разнообразием.
<…> Но если можно не доверять кабинетной теории воспитания, то еще более причин не давать никакого важного и общего значения одиночной опытности практика.
<…> что такое педагогическая опытность? Большее или меньшее количество фактов воспитания, пережитых воспитателем. Но, конечно, если эти факты остаются только фактами, то они не дают опытности. Они должны произвести впечатление на ум воспитателя, классифицироваться в нем по своим характеристическим особенностям, обобщиться, сделаться мыслью, и уже эта мысль, а не самый факт, сделается правилом воспитательной деятельности педагога.
Деятельность человека как человека всегда проистекает из источника сознательной воли, из разума; но в области разума факт сам по себе есть ничто, и важна только идеальная сторона факта, мысль, из него вытекающая и им подкрепляемая. Связь фактов в их идеальной форме, идеальная сторона практики и будет теория в таком практическом деле, каково воспитание. <…>
Воспитательная деятельность, без сомнения, принадлежит к области разумной и сознательной деятельности человека; самое понятие воспитания есть создание истории; в природе его нет. Кроме того, эта деятельность направлена исключительно на развитие сознания в человеке: каким же образом может она отказаться от мысли, от сознания истины, от обдуманности плана?
Но что же предлагает нам педагогическая литература, если не собрание опытов сознанных и обдуманных, если не результаты процесса мышления, направленного на дело воспитания? Какой воспитатель, будь он самый закоренелый рутинер (человек занимающийся рутинной, однообразной работой – А.К.), отвергнет совет педагога, более его опытного, или откажется подать благоразумный совет только что начинающему собрату?
Практика, факт — дело единичное, и если в воспитании признавать дельность одной практики, то даже и такая передача советов невозможна. Передается мысль, выведенная из опыта, но не самый опыт; если только это не передача тех старушечьих рецептов, в которых говорится: «ты, мой батюшка, возьми эти слова, напиши их на бумажке, а потом сожги и пепел выпей с водой против утренней зорьки, и там увидишь, что выйдет». Неужели искусство воспитания может упасть в такую темную, бессознательную область предрассудков, поверий и фокусов, а такова судьба его, если оно будет предоставлено единичной практике каждого…
Александр Кульчицкий 07-07-2016 г.
Готовясь к экзаменам по педагогике и читая жизнеописания известных учителей-новаторов, набрела я как-то на толстую хрестоматию ещё советского издания, рассказывающую о жизни и деятельности зарубежных просветителей. В частности, о жизни Роберта Оуэна.
Читая его историю, я чувствовала себя так, словно читала историю всего нашего российского образования от 1900 года вплоть до нынешнего времени. И более того, эта статья предвидела даже будущее нашего образования, отданного в руки “эффективных сов”.
Прошло уже более 10 лет, и я не ручаюсь на 100% правдивость моего пересказа, но все же ключевые моменты постараюсь отразить.
Детство и юность педагогического гения
Роберт Оуэн родился в 1771 году в Англии, переживавшей в то время громадный промышленный переворот. Повсеместно изобретались и совершенствовались станки, транспорт, укрупнялись мелкие производства.
Родители Оуэна были не богаты. Роберт был их седьмым ребенком, поэтому в 10 лет они уже отдали своего сына учиться профессии седельника. Однако у мальчика, который уже в 5 лет пошел в школу, а в 7 лет стал помощником учителя, были свои планы.
Сначала он устроился в суконную лавку (в то время в Англии действовали суровые цеховые законы: каждый новичок поступал в ученики и первый год не получал платы вообще), потом решил попробовать основать собственное дело. Богатый жизненный опыт и трудолюбие помогли ему уже в 18 лет сколотить капитал, необходимый для создания своей фабрики. На его фабрике работало всего 40 рабочих, но благодаря опытному руководству Оуэна приносила она такую большую прибыль, что Оуэна приняли в крупное производство, назначив управляющим уже 500 человек. Парню в это время не исполнилось и 20.
Однако дочь владельца фабрики решила выйти замуж, а по условию брачного контракта ее тупой муж получал право вмешиваться в дела управления. Гордости Оуэна был нанесен сильный урон, и он разорвал контракт с директором. Оуэну выплатили его долю и проводили со двора.
Но тут самому Оуэну улыбнулась судьба: он познакомился с дочерью одного из богатейших фабрикантов. Ее отец сначала делал козью морду при каждом появлении зятя, но узнав, что за его дочерью ухаживает не кто иной, как знаменитый на весь Манчестер финансовый гений, обеспечивший своему прежнему директору 300% прибыли, будущий тесть резко подобрел и даже простил Оуэну то, что он относился к другой религиозной конфессии.
И доверил ему управление над одной из своих фабрик. Этот момент весьма важен, поскольку впервые Оуэну была предоставлена возможность устраивать все дела на фабрике так, как он хочет. Несмотря на то, что его доля в прибылях составляла одну девятую, Оуэн стал единоличным руководителем фабрики и в весьма короткое время сделал из нее передовое предприятие.
Проблемы английского капиталиста
Это длинное вступление необходимо для понимания того, как Оуэн вывел свою формулу успеха. А секрет его был прост:
1. Работая с младых ногтей, он замечал, где и из-за чего хозяин терпит убыток. Главной проблемой была неграмотность рабочих и их нежелание трудиться за гроши, зато готовность на всякие пакости ненавидимому хозяину, повальное пьянство, воровство и т.д. Часто именно из-за вопиющего невежества рабочего портился дорогой станок, из-за чего хозяин терпел огромные убытки. Помним знаменитое правило нашего социалистического детства? “Из рабов работники как из говна пуля!”
2. Большой проблемой был травматизм на предприятиях. А вызывался он, наряду с пьянством, ещё и тем, что наравне со взрослыми трудились и дети. Хозяин считал, что детский труд выгоден, так как ребенку можно платить всего ¼ платы взрослого. Однако на деле дети быстрее уставали и чаще влипали во все неприятности.
3. Прежний хозяин фабрики пытался исправить характер своих рабочих огромными штрафами. Результат был немного предсказуем – все более-менее опытные рабочие уволились с фабрики и ушли к конкурентам. Остались одни дураки, пьяницы и воры.
Вот с таким контингентом и начал работу будущий педагогический гений.
Решение проблем капиталиста, предложенное социалистом
Методы работы Оуэна достойны увековечения на скрижалях педагогики.
1. Начал он с того, что… просто поговорил с рабочими, объяснив им, что он собирается делать и как он хочет улучшить их быт. Рабочие ему конечно не поверили, но доброе начало было положено. Ведь все предыдущие их хозяева не удостаивали их даже взглядом.
2. Далее Оуэн выстроил рядом с фабрикой обширное здание с просторными квартирами и отдавал их рабочим внаём за чисто символическую плату. Рабочие, ютившиеся до этого по 20 человек в одной комнате, мгновенно оценили такую заботу и переселились в новое здание, приобретя похвальную привычку к чистоте и приличному поведению.
3. Рядом с общежитием рабочих и в самом здании завода Оуэн открыл столовые и лавки, где продукты продавались намного дешевле, чем у всяких барышников, которые спускали рабочим всякое дерьмо втридорога. Скоро все спекулянты, промышлявшие краденым, перекочевали в другие фабрики.
4. Далее в списке стояла борьба с пьянством. Оуэн поступил парадоксально – открыл свои кабаки, где торговали водкой за полцены. Этот «финт ушами» привел к тому, что все другие кабатчики разорились или ушли в другие места. А рабочим стало неинтересно пить «разрешенную водку». Ведь к этому времени их материальное положение значительно улучшилось, нашлись другие развлечения.
5. Наконец Оуэн взял из приюта и работного дома 500 детей разных возрастов. Старших он принял рабочими на фабрику, а малышню поместил в ясли и фабричную школу, организованную им по лучшим стандартам швейцарских передовых школ. Само собой, что дети рабочих тоже были помещены в ясли и школу, где их учили чтению и письму, а также давали первичные навыки работы. Оуэн ограничил рабочее время 10 часами, запретил работать детям до 10 лет, ввел перерыв на обед, ввел поощрительную систему премий за переработку, пенсии… – короче говоря, его нововведения как будто взяты из современного трудового кодекса.
Школа Оуэна
1. Начал Оуэн с того, что завел в школе строгий порядок, обеспечив детям хорошую еду и присмотр. Затем оборудовал кабинеты учебными пособиями. Упор, конечно, делался на подготовку детишек к будущей работе ткачами, но Оуэн не ограничивался этим. К детям приходили люди разных профессий и рассказывали о своей работе. В одной из комнат был сделан макет корабля с настоящими вантами и мачтами. На переменах детишки с огромным удовольствием выполняли команды своего «учителя физкультуры», бывшего моряка, взбирались на мачту как кошки, вязали такелажные узлы и т.д. Новаторством было и то, что Оуэн разделил детей не только по возрасту, но и по знаниям, вдобавок учил девочек наравне с мальчиками. Разница была только в том, что девочек на уроках труда учили шить и другим женским рукоделиям и делам.
2. Близость школы к фабрике давала ещё и ту пользу, что матери и отцы во время обеденного перерыва приходили проведать своих детишек, делясь с ними припрятанными вкусностями и с удовольствием наблюдая, как резвятся их счастливые детишки.
3. Так как родители учеников относились к разным религиозным конфессиям, Оуэн изначально обговорил с учениками и родителями тот момент, что никаких религиозных споров и вообще никакого религиозного вмешательства в школьные дела не будет. И свято соблюдал этот договор ко всеобщему согласию и счастью.
4. Некоторые неграмотные родители изъявили желание тоже учиться чтению и письму. Для них были созданы вечерние курсы, где преподавателями со временем стали… их собственные дети. Скоро уровень образования рабочих повысился настолько, что Оуэн нанял уже профессиональных учителей, которым платил хорошие деньги. Если какой-нибудь особенно талантливый ребенок желал стать преподавателем фабричной школы, для него не было никаких препятствий, кроме испытательного срока и экзамена.
5. Успехи фабричной школы в обучении и воспитании неграмотных детей скоро обратили на себя всеобщее внимание. В то время в Англии недоставало действительно хороших учителей, поскольку малая оплата их труда отпугивала всех талантливых студентов. Поэтому даже детей богатых фабрикантов учили как попало. И скоро в школу Оуэна началось целое нашествие детишек-«мажоров», чьи родители с удивлением видели, что фабричный ребенок-шестилетка знает больше, чем их недоросль в 13 лет.
Оуэн поступил здесь очень мудро: он не брал плату за учёбу с рабочих, но с богатых брал приличные деньги. Со временем сложилась парадоксальная ситуация, когда доходы от школы чуть ли не сравнялись с доходами от фабрики.
О «благоприятном» влиянии церкви на нравы общества
Увы, сокрушительный успех Оуэна на ниве исправления нравов вызвал много злобы со стороны людей, которым, казалось бы, сам боженька велел радоваться столь похвальному результату. Кто же были эти ненавистники?
Одним был местный пастор. До этого он 20 лет наблюдал моральное разложение рабочих и безуспешно пытался исправить их нравы нудными проповедями и пением псалмов. А тут, понимаешь, пришел какой-то неверующий засранец, и через каких-то 5 лет рабочие уже почти все бросили пить, и даже устроили свой театр! Чем больше росло благосостояние рабочих, тем больше злился их пастырь, распространяя всякую клевету и строча доносы. Но до поры до времени все это не имело последствий…
Пока на фабрику не наведались компаньоны Оуэна. Квакеры по убеждениям. Пока фабрика приносила маленький доход, их все устраивало. Однако, когда прибыль возросла в десятки раз, компаньоны решили проведать свою золотую курочку. И подобно всем дуракам набитым, тут же приняли решение ее зарезать. Продать, пока фабрика приносит максимальный доход. Ибо вдобавок с прискорбием выяснили, что – о ужас!!! – в школе Оуэна не преподается катехизис, дети не учатся пению псалмов, не читают молитв и не соблюдают посты.
Тщетно Оуэн тыкал их носом в ведомости, доказывающие стабильно возрастающий доход, говорил о проблеме многоконфессиональности, водил по классам и фабрике, где все блистало достатком и чистотой – квакеры больше верили своему другу-пастору и хотели много денег сразу. Спор длился ровно до тех пор, пока Оуэну не напомнили, что его доля в предприятии, в соответствии с договором, составляет лишь треть, а потому его компаньоны имеют решающее большинство голосов. Оуэна вынудили “уйти”.
Как эффективные квакерские менеджеры инновации в образование вводили
1. Первое, что сделали компаньоны, – это ввели уроки катехизиса, псалмов, чтения Евангелия… короче, ввели уроки православной религиозной культуры и сделали преподавателями единственно достойных этого людей – себя! За тройную плату.
2. Сразу снизили оплату всех остальных учителей в десять раз. Ибо зачем платить так дорого? Везде же учителям платят гораздо меньше. Подумаешь, детей учит! Да мы таких сто штук найдем.
3. Сразу срезали зарплаты рабочим, выгнали их детей из школы (оставив только тех, кто согласен был платить за обучение), чтобы освободить место для детей богачей – ведь теперь-то, после инноваций, они валом повалят!
4. Само собой, уничтожили всю социалку, которую так долго выбивал и устраивал Оуэн. (Честное слово, читала все это – и видела современную Россию и ее школу.)
Блестящий результат квакерских реформ
Результат опять-таки был немного предсказуем. Выгнанные дети рабочих и сами были рады оставить школу, которая из святилища знаний превратилась в монашеский склеп.
Вслед за детьми уволились талантливые учителя, которые, разумеется, нашли себе куда более оплачиваемую работу. Взамен были наняты за копейки всякие бездари – но истинно верующие!!!
Однако ожидаемого повышения доходов не случилось, ибо богачи моментально просекли, чем дело пахнет, и разобрали своих детишек в максимально короткое время.
Оуэновская школа прекратила свое существование. А вслед за ней обанкротилась и фабрика. Тысячи людей враз потеряли работу и лишились надежды на будущее.
За время управления Оуэном стоимость фабрики возросла на треть, за время управления эффективными менеджерами – упала в 6 раз.
Что осталось добавить: сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.
Работа добавлена на сайт samzan.ru: 2016-03-30
ВОПРОС 17.
К.Д.Ушинский о педагогике как науке и искусстве.
К. Д. Ушинский является основоположником русской педагогической науки.В статье « О пользе педагогической литературы» Ушинский писал: «Ни медицина, ни педагогика не могут быть названы науками в строгом смысле этого слова». Однако ему же принадлежат и такие слова: «Педагогика не наука, а искусство».
В конце 19 в. нередко можно было услышать суждения, будто ни кто другой, как сам Ушинский отказывал Педагогике в праве называться наукой. Однако сам Ушинский рассматривал этот вопрос достаточно обстоятельно.
К вопросам о соотношении науки и искусства воспитания как практической учебно-воспитательной деятельности К.Д. Ушинский обращался с первых шагов на научно-педагогическом поприще, в самых первых своих педагогических трудах, к которым относятся: «Лекции о камеральном образовании» (1846-1848), «О пользе педагогической литературы»(1857), «О народности в общественном воспитании» (1857), а также во всех тех работах, где им исследовались различные факторы и средства, которые могут быть использованы в целенаправленной учебно-воспитательной деятельности.
В своих работах Ушинский говорил, что предмет 0всех наук и каждой из них в отдельности не остается постоянным, но является исторически изменчивым.
Он не соглашался с теми немецкими философами и психологами, которые все, что только можно представить в систематическом изложении, называли наукой, в результате чего исчезали границы между наукой и практической деятельностью, а правила именовались законами. Ушинский считал, что главным признаком науки должен служить ее предмет исследований, завершающихся открытием истины, вытекающей из самой сущности вещей. Ушинский так же говорил: «возле всякой науки может образоваться искусство, которое будет показывать, каким образом человек, может извлечь выгоды в жизни, пользуясь положениями науки; но эти правила пользования наукой не составляют еще науки…»
Для доказательства своей точки зрения Ушинский приводил аргументы, согласно которым искусство практического приложения выводов науки может состоять из бесконечного множества бесконечно изменяющихся правил, определяемых произвольными желаниями человека. Выводы науки имеют вполне объективный характер, тогда как в искусстве их практического применения преобладает субъективное начало. В отличии от правил, которые могут изменяться в зависимости от воли и желания человека, «истины науки не изменяются произвольно, а только развиваются; и это развитие состоит в том, что человек от причин более видимых восходит к причинам более глубоким, или, что все равно, приближается более и боле к сущности предмета».
В отличии от своих предшественников Ушинский вдруг утверждает, что педагогика не наука, а искусство, что неправильно было считать педагогику и медицину искусством лишь на том основании, что они изучают практическую деятельность и стремятся творить то, чего нет. Неправильно считать, что любая теория, любая наука, приложенная к практике, перестает быть наукой и становится искусством.
Н.К. Гончаров считал, что Ушинский не проявлял последовательности в решении вопроса о педагогике как науке или искусстве.
Разграничение педагогики как науки, с одной стороны, и педагогики как искусства воспитания с другой, имело место в тех случаях, когда Ушинский раскрывал отличие педагогики от тех наук, которые не преследовали других целей, кроме изучения сущности предметов и явлений, изучения закономерных, объективных, от воли человека независящих связей между предметами явлениями. Смысл противопоставления искусства воспитания таким наукам при этом заключался в указании на практические задачи и цели педагогики совершенствование воспитательной деятельности на научной основе.
Официальной педагогике , которая основывалась на божественном откровении, он противопоставлял свое понимание связи искусства воспитания с действительной, а не мифологической наукой о человеке, которая одна только и должна служить основанием практической педагогической деятельности.
Для педагогики представляют интерес науки, «из которых почерпает знания средств, необходимых ей для достижения ее цели… все те науки, в которых изучается телесная или душевная природа человека, и изучается притом не в мечтательных, но в действительных явлениях».
К данной науке Ушинский имел свой индивидуальный подход, согласно которому педагогика должна быть «собранием фактов, группированных на столько, насколько позволяют сами эти факты».
К.Д. Ушинский доказывал, что если большинство наук только открывает факты и законы, но не занимается разработкой их приложения и практической деятельности, то педагогика существенно отличается в этом отношении.
Задачу педагогики Ушинский видел в «изучении человека во всех проявлениях его природы со специальным приложением к искусству воспитания». Практическое же значение педагогики заключается в том, чтобы «открывать средства к образованию в человеке такого характера, который противостоял бы напору всех случайностей жизни, спасал бы человека от их вредного растлевающего влияния и давал бы ему возможность извлекать отовсюду только добрые результаты».