Ушинский о пользе педагогической литературы педагогика
Конечно, не всякий педагог-практик должен быть ученым и глубоким психологом, двигать науку вперед и способствовать созданию, испытанию на деле и исправлению психологической системы: эта обязанность лежит вообще на педагогах, потому что это единственный класс людей, для практической деятельности которых изучение духовной стороны человека является так же необходимым, как для медика изучение телесной. Но от каждого педагога-практика можно и должно требовать, чтобы он добросовестно и сознательно выполнял долг свой и, взявшись за воспитание духовной стороны человека, употреблял все зависящие от него средства, чтобы познакомиться, сколько возможно ближе, с предметом деятельности всей своей жизни…
Но могут еще заметить нам, что если всякий преподаватель станет произвольно выбирать для себя методу преподавания, а всякий воспитатель – методу воспитания, то в общественных заведениях, особенно в больших, из такого разнообразия может произойти значительный вред. Но, во-первых, как бы ни было вредно разнообразие, происходящее от различных убеждений, оно во всяком случае полезнее мертвого однообразия, в котором нет убеждений; а во-вторых, мы должны сказать, что в отношении общественных заведений под именем педагогов мы никак не разумеем одних преподавателей и ближайших воспитателей (гувернеров, надзирателей), но общий совет преподавателей и воспитателей (конференции, советы и т. д.), начальство заведения (директора, инспектора и проч.), учебные комитеты и проч. В организме общественного воспитания всякому назначено свое дело; но самый важный член в этом организме, без сомнения, преподаватель и ближайший воспитатель, если обе эти должности не соединены вместе…
Как бы ни были подробны и точны инструкции преподавания и воспитания, они никогда не могут заменить собой недостатка убеждений в преподавателе. Воспитатель (преподавание есть только одно из средств воспитания), поставленный лицом к лицу с воспитанниками, в самом себе заключает всю возможность успехов воспитания. Главнейшая дорога человеческого воспитания есть убеждение, а на убеждение можно только действовать убеждением. Всякая программа преподавания, всякая метода воспитания, как бы хороша она ни была, не перешедшая в убеждение воспитателя, останется мертвой буквой, не имеющей никакой силы в действительности. Самый бдительный контроль в этом деле не поможет. Воспитатель никогда не может быть слепым исполнителем инструкции: не согретая теплотой его личного убеждения, она не будет иметь никакой силы. Нет сомнения, что многое зависит от общего распорядка в заведении, но главнейшее всегда будет зависеть от личности непосредственного воспитателя, стоящего лицом к лицу с воспитанником: влияние личности воспитателя на молодую душу составляет ту воспитательную силу, которой нельзя заменить ни учебниками, ни моральными сентенциями, ни системой наказаний и поощрений. Многое, конечно, значит дух заведения; но этот дух живет не в стенах, не на бумаге, но в характере большинства воспитателей и оттуда уже переходит в характер воспитанников…
Преподаватель, который только в классах занимается своим делом, а переходя за порог школы, не встречает ни в обществе, ни в литературе никакого участия к своему занятию, весьма скоро может охладеть к нему. Надобно столько любви к детям, чтобы в одиночку думать о них постоянно, и общество не имеет права требовать такой любви от кого бы то ни было, если оно само не показывает участия к делу воспитания.
Преподаватель, уединенный в своей тихой, монотонной деятельности, видя, что ни общество, ни литература, занимающаяся даже ассирийскими древностями и этрусскими вазами, не занимаются его скромным делом, должен иметь, повторяем мы, необыкновенно много нравственной энергии, чтобы не уснуть под убаюкивающее журчанье однообразной учительской жизни…
Наставническая и воспитательная деятельность, может быть, более, чем какая-либо другая, нуждается в постоянном одушевлении; а между тем она более, чем всякая другая деятельность, удалена от взоров общества, результаты ее выказываются не скоро и замечаются не многими, реже всего самим воспитателем; однообразие же ее способно усыпить ум и приучить его к бессознательности. Механический процесс преподавания или утомительное наблюдение за шаловливыми детьми, не давая пищи уму, в то же самое время не дают ему и той свободы, которая совместна с деятельностью чисто физической…
Воспитатель, стоящий в уровень с современным ходом воспитания, чувствует себя живым, деятельным членом великого организма, борющегося с невежеством и пороками человечества, посредником между всем, что было благородного и высокого в прошедшей истории людей, и поколением новым, хранителем святых заветов людей, боровшихся за истину и за благо. Он чувствует себя живым звеном между прошедшим и будущим, могучим ратоборцем истины и добра и сознает, что его дело, скромное по наружности, – одно из величайших дел истории, что на этом деле зиждутся царства и им живут целые поколения…
- 1 К.Д. Ушинский не был сторонним наблюдателем и не стремился выработать определенную систему путей и средств решения педагогических проблем в деятельности педагога, он искал решения вопросов в самой деятельности образовательного учреждения.
- 2 Утверждения К.Д. Ушинского «Если педагогика хочет воспитать человека во всех отношениях, то она должна узнать его во всех отношениях» находят подтверждение в современных концепциях образования.
- 3 Его понимание проблемы народного учителя было прогрессивным в свое время и теперь остается созвучным нашей эпохе.
- 4 Изучая литературное наследие К.Д. Ушинского можно многое подчеркнуть для понимания не только роли учителя в жизни ученика, но и влияние учеников на деятельность учителя.
Источник
Страница 1
Педагогика – дело не только профессионалов. В этой статье Ушинский рассуждает о необходимости сделать педагогику достоянием общества. При этом утверждает, что «педагогика не может быть названа наукой «в строгом смысле слова», и что ей «нельзя выучиться, как выучиваются математике, астрономии, химии, анатомии и физиологии и проч.». В основание педагогики Ушинский кладет психологию, антропологию и логику. А педагога называет психологом.
Неубежденный учитель. Набор знаний – еще не образование: «преподавание есть только одно из средств воспитания». А вот откуда пресловутая «роль личности учителя»: «Всякая программа преподавания, всякая метода воспитания . не перешедшая в убеждение воспитателя», не будет иметь никакой силы; и потому «главнейшее всегда будет зависеть от личности непосредственного воспитателя», и эту «воспитательную силу . нельзя заменить ни учебником, ни моральными сентенциями, ни системой наказаний и поощрений. Многое, конечно, значит дух заведения, но этот дух живет . в характере большинства воспитателей». Короче, если учитель рассуждает о честности, но сам – подлец, или «деньги не главное», а сам думает только о заработке – наши дети научатся или двоедушию, или переймут отрицательные качества вместо нравоучений.
Обществу неинтересны дети? А вот высказывание, актуальное и для России XXI века. Если общество слишком невнимательно по отношению к воспитанию, то оно «не имеет права требовать такой <к детям> любви, от кого бы то ни было, если оно само не показывает участия к делу воспитания». Как выход, Ушинский предлагает сделать педагогическую литературу достоянием общественности.
Родители в ответе. И все вытекающее отсюда. В частности, педагогика совершенно необходима родителям. «Отдавая детей на руки воспитателю или помещая их в учебное заведение, родители, конечно, не избавляются этим от священной обязанности наблюдать за воспитанием. Но для этого родители должны иметь здравые и ясные понятия о том, что они могут требовать, с одной стороны, от воспитателя или учебного заведения, а с другой – от своих детей». «Наблюдения над одними отметками, переходами из класса в класс и экзаменационными аттестациями весьма недостаточно» . Современных родителей часто интересуют те же совершенно поверхностные сведения «об успеваемости». Но это не повод посчитать родителей не способными к делу воспитания – Ушинский указывает, что родителям необходимо получить «ясные и здравые понятия о признаках различных наклонностей в детях, знать требования и цель различных родов воспитания и ученья, уметь выбрать и оценить воспитателя», они должны знать «что такое воспитание, его требования, его трудности». И поэтому автор и предлагает сделать педагогику открытой для родителей. Эти знания нужны им и потому, что «родители всегда являются хотя отчасти воспитателями своих детей и полагают первые семена будущих успехов или неуспехов воспитания».
Значимость общественного мнения. Педагогическая литература должна, по Ушинскому, показать школе, что общество от нее требует. Но общественное мнение, понятное дело, не всегда критерий истины. И в этом случае педагогическая литература должна таковое мнение развивать и очищать. «Ясное же и определенное представление общественного мнения о воспитании . есть именно та почва, в котором может укорениться самостоятельное развитие народного воспитания». То есть основа образовательной концепции – общественное мнение, и задача педагогики – не продиктовать свои условия, но помочь обществу прийти к правильному решению. «Действительную силу имеет только то воспитание, которое . будет основывать свои правила на общественном мнении».
Не нравиться общество – уходи. Когда таковое общественное мнение окончательно сформировано, и сообразно с этим сформирована система учебного заведения (Ушинский приводит в пример Итон, Оксфорд, Кембридж), такую систему нельзя менять под вкусы каждого отдельного родителя. Почему? «Человек уже так создан, что голос его в общественном мнении всегда служит выражением его совести, его лучших убеждений; а втайне и поодиночке он дает волю тем побуждениям своей души, дурную сторону которых он сам сознаёт очень хорошо и от которых он откажется публично».
Таким образом, мы можем показать представления Ушинского об идеальной схеме формирования системы образования страны примерно так:
Страницы: 1 2
Другие статьи:
Структура педагогической системы
В настоящее время концепция педагогических способностей, развиваемая Н.В. Кузьминой , представляет собой наиболее полную системную трактовку. В этой концепции все педагогические способности соотнесены с основными аспектами (сторонами) педагогической системы.
Сначала коротко рассмотрим некоторые а …
Физиологическая основа внимания
Говоря о физиологических механизмах внимания, следует заметить, что отбор значимых воздействий возможен только на фоне общего бодрствования организма, связанного с активной мозговой деятельностью. Обычно выделяют пять стадий бодрствования: глубокий сон, дремотное состояние, спокойное бодрствование …
Система домашних упражнений
Обстоятельное решение более менее сложной геометрической задачи на построение требует много времени. Между тем на уроки геометрии в средней школе отводиться сравнительно мало часов. В силу этих причин учитель математики решает весьма огромное количество задач на построение, а остальные упражнения …
Источник
Имя Константина Дмитриевича Ушинского знакомо с детства. Всем нам читали его рассказы для детей, а его цитаты частенько висели на стенах в школьных классах. Его по праву считают родоначальником отечественной педагогики. А вот что еще мы о нем знаем? Подробнее рассказывает Арсений Замостьянов.
К.Д. Ушинский
Он сын украинского и русского народов. Отец педагога, Дмитрий Григорьевич, представитель древнего малороссийского дворянского рода, подобно другим отпрыскам родовитых семей, получил образование в Благородном пансионе при Московском университете. В том самом, где раскрылись творческие способности А.С. Грибоедова, М.Ю. Лермонтова, князя В.Ф. Одоевского, Ф.И. Тютчева…
Дмитрий Григорьевич Ушинский исполнил святой дворянский долг — послужил царю и Отечеству в сражениях 1812 года. Но военная карьера не привлекала небогатого малороссийского помещика — и вскоре он вышел в отставку и поселился в древнем, ещё из Киевской Руси, городе — Новгород-Северске Черниговской губернии.
У Ушинских немного крепостных, но изрядная библиотека… Вокруг семьи отставного офицера витала аура всеобщего уважения. Дмитрий Ушинский считал своим долгом предводительствовать местным дворянством, выполнять обязанности мирового судьи, поддерживать в уезде ростки просвещения. В 1824 году, в Туле, у Ушинских родился сын, прославивший фамилию — Константин Дмитриевич.
Мальчику было одиннадцать лет, когда их дом осиротел: мать была наперсницей Ушинского в его первоначальных занятиях. Она пробудила в сыне любовь к чтению. Образ матери навсегда сохранился в творчестве педагога, по-новаторски относившегося к роли женщины в процессах воспитания и обучения.
Впрочем, и вторая жена Дмитрия Григорьевича стала для Константина родным и любимым человеком. Ушинский поступает в Новгород-северскую гимназию — и обучение в коллективе преимущественно старших подростков совершенно захватывает мальчика. Во главе гимназии стоял образованнейший человек тех мест — профессор Илья Фёдорович Тимковский, о котором Ушинский всю жизнь хранил самые почтительные воспоминания.
Когда Ушинский ступил на поприще педагогической литературы, ситуация в этой области с наибольшей полнотой определяли слова Дистервега: «Посмотрите на большую часть сочинений, написанных учителями и для учителей! Наполняется ли, согревается ли чьё-нибудь сердце при этом обзоре? Кто может извлечь из него силу для своей мысли, одушевление для важного подвига? Найдёт ли кто-нибудь в них дыхание жизни, самостоятельный образ мыслей и энергию? Это по большей части холодные, бессмысленные груды печатной бумаги…».
Суровый приговор. Но Ушинский был бы согласен с такой оценкой. К тому времени, когда Константин Дмитриевич начинал свою литературную деятельность, в России уже прошёл пушкинский золотой век словесности — и журналистика была достойна высоких образцов художественной прозы. Уже сильна была литературная критика — и из её недр рождалось научное литературоведение, рождалась научно-популярная литература. А вот учительская, педагогическая литература не устраивала читателя, воспитанного на Пушкине и Белинском, Гоголе и Дружинине…
Великая русская литература, показавшая свою мощь уже в XVIII веке, а с пушкинских времён ставшая сокровенным явлением российской цивилизации, оказывала решающее влияние на судьбы всех учёных, да и администраторов XIX века. Не случайно отечественную культуру XIX — XX веков называют литературоцентричной. Нынче дела обстоят по-другому, но К.Д. Ушинский, несомненно, был ярким представителем именно литературоцентричной культуры. Именно наследие Ушинского стало образцом русской педагогической мысли периода культурного расцвета России.
Следует оговорить и ещё одну особенность идейного направления, к которому принадлежал К.Д. Ушинский. В отличие от большинства литераторов демократического направления, с которыми Ушинского многое связывало, Константин Дмитриевич не порывал с православием. Подобно Н.В. Гоголю, педагог сделал православную этику основой своего творчества вопреки всем противоречием бурлящего века.
Ушинский остро чувствовал несправедливость социального положения крестьян, ремесленников, разночинцев. В советские годы не раз подчёркивался демократизм воззрений Ушинского — и здесь не было натяжки. При этом, разумеется, умалчивали о религиозности великого педагога — а она была фундаментом всей педагогики Ушинского, основой основ.
Студентом Московского университета Ушинский был в 1840-е годы — легендарное время в истории университета! В стенах дома на Моховой особым паролем звучали имена профессоров и мыслителей Грановского, Кудрявцева, Станкевича, Редкина, Чивилёва, Крылова…
Не только блестящие лекции, но и приятельские студенческие кружки определяли университетскую атмосферу того времени. Для многих тогдашних студентов университетская пора так и осталась самой яркой полосой в жизни, а за ней последовали мытарства и разочарования. Реальность слишком явно диссонировала с мирами Гегеля, Шиллера, Грановского…
Художественное отражение этих мотивов мы находим у Тургенева, в романе «Рудин». Но Ушинский был нехарактерным студентом. Напитавшись творческим духом университета, он не утратил самостоятельности мышления, не порвал связей с житейской реальностью, без которых немыслим труд педагога. В студенческом клубе, заседавшем в трактире «Великобритания», Ушинский пользовался немалым авторитетом, к его мнению прислушивался даже пылкий демиург тогдашней идеологии — Виссарион Белинский.
Между тем, Константин Дмитриевич не разделял многих популярных молодёжных увлечений. Так, он не принимал наполеономании, оставаясь православным человеком. Окончив университет, Ушинский не позволил себе нырнуть в пучину безделия, которую многие бывшие слушатели Грановского аранжировали пьяными слезами о прежнем студенческом братстве.
Преподавать он начал в Ярославском Демидовском лицее. В сентябре 1848 года Ушинский произносит речь «О камеральном образовании». Он предложил собственную систему камерального образования, в основе которой было изучение семьи, общества и народного хозяйства. Идеи Ушинского казались радикальными, излишне демократичными. В 1850 году он был вынужден оставить Лицей. В Петербурге Ушинский с неохотой поступает на службу в Министерство внутренних дел, в подчинение к графу Д.А. Толстому, будущему министру народного просвещения. Ушинский начинает публиковаться в ведущих столичных литературных журналах: в некрасовском «Современнике», в «Библиотеке для чтения».
Несколько лет учёный тосковал по живой педагогической работе. Наконец, в 1855 году Ушинский поступает на службу в Гатчинский сиротский институт — преподавателем словесности и законоведения. Гатчинский институт, опекаемый графом Ланским, упрочил и финансовое положение семьи Ушинских. Учёный получил возможности для серьёзных, длительных исследований. С первых месяцев служения в Гатчинском институте Ушинский берёт на себя непростую роль педагога-реформатора. Большое влияние на Ушинского оказало знакомство с английскими статьями об образовании и воспитании в Соединённых Штатах.
Во многом стараниями Ушинского во второй половине 1850-х годов в российском обществе проснулся интерес к педагогике. Один за другим открывались журналы, посвящённые проблемам воспитания и образования. Ушинский стал активным автором одного из новых изданий — журнала «Воспитание». Программной стала одна из первых статей Ушинского, опубликованных в этом журнале — «О пользе педагогической литературы» (1857 год).
В том же году «Воспитание» публикует ещё одну фундаментальную статью Ушинского — «О народности в общественном воспитании». Репутация крупнейшего мыслителя, озабоченного проблемами воспитания, была создана. Просвещённый читатель уже ждал от Ушинского новых слов и дел. Не будет преувеличением сказать, что уже к концу 1850-х годов звание «отца русской педагогики» было Ушинским вполне заслужено. Юрист по образованию, основой начальной школы Ушинский считал изучение родного языка и чтение. Этот принцип, на котором и была сформирована русская народная школа, пронизывает книгу для чтения «Детский мир», составленную К.Д. Ушинским.
Смольный институт
Наконец, Ушинского назначили инспектором классов «обоих отделений Смольного института». «Обоими отделениями» назывались собственно институт благородных девиц и его «неблагородная» половина — Александровское женское училище. Ушинский немедленно приступил к реформированию этого учебного заведения, определив стратегические задачи образования и воспитания русских женщин. В основу образовательного процесса (в особенности — в трёх начальных классах) Ушинский положил изучение русского языка. Вместо сухой и утомительной грамматики он предложил живую систему, основанную на наглядности, на обращении к фольклору и к высоким литературным образцам. В старших классах с особенным почтением преподавалась история отечественной литературы, главенствующая роль которой в контексте всей культуры XIX века была для Ушинского очевидной.
По сложившейся традиции, инспектор Смольного института был фигурой, значимой для императорского двора. Ушинский чувствовал поддержку членов царской семьи — а в особенности — её женской половины, живо интересовавшейся успехами воспитанниц Смольного. А успехи не заставляли себя ждать. Воспитанницы уже не относились к учёбе как к надоедливой рутине. Пришло увлечение науками, во многих трудолюбие. Родители почувствовали перемену в своих дочерях, и, вместе с дочерьми, прониклись уважением к новым преподавателям. В печати стали появляться благодарные письма родителей, укреплявшие авторитет Ушинского. Императрица Мария Александровна была покорена вдохновенной работой инспектора.
В Смольном вокруг Ушинского собралась плеяда молодых педагогов — учёных и писателей, увлечённых задачами воспитания. Один из них — Лев Николаевич Модзалевский, автор «Очерков истории воспитания и обучения с древнейших времён и до нашего времени» (1866 год) — выразил ту атмосферу отношения к школе в известном детском стихотворении:
Дети! В школу собирайтесь, —
Петушок пропел давно!
Попроворней одевайтесь, —
Смотрит солнышко в окно!
Человек, и зверь, и пташка —
Все берутся за дела;
С ношей тащится букашка,
За медком летит пчела.
Ясно поле, весел луг,
Лес проснулся и шумит,
Дятел носом тук да тук!
Звонко иволга кричит,
Рыбаки уж тянут сети,
На лугу коса звенит…
Помолясь, за книгу, дети!
Бог лениться не велит!
(1864 г.)Лев Николаевич Модзалевский
Нельзя не вспомнить и традиционные четверги, когда в смольной квартире Ушинского собирались институтские преподаватели, а также учёные, писатели, журналисты, привлечённые обаянием личности великого педагога. Дружеский ужин, длинные беседы, чтения новых статей — ещё нигде не опубликованных и даже не получивших цензурного одобрения. Завсегдатаями четвергов, кроме Модзалевского, были В.О.Буссе, М.И.Семевский, В.И.Водовозов, Д.Д.Семёнов, основатель бесплатной Таврической школы барон М.О.Косинский… Упомянем и писателя П.Г.Помяловского, учительствовавшего в Шлиссельбургской воскресной школе для детей рабочих. Ушинский с азартом принялся преподавать в Смольном дисциплины, по существу, открытые им для русского студенчества: дидактику и педагогику. Но, пожалуй, главным достижением педагога за период работы в Смольном было создание круга единомышленников, талантливых учеников, которые и стали ядром молодой русской педагогики 1860-х годов.
Издание книги «Детский мир» принесло Константину Дмитриевичу всероссийскую славу. Первый тираж — 3 600 экземпляров — быстро разошёлся по учебным заведениям России. Потребовалось два новых издания. Ничто так не раздражает обывателей от науки, как заслуженный чужой успех. К 1862 году клеветники настолько активизировались, что Ушинский, испытав нервный срыв, написал резкое оправдательное письмо.
Зависть «смольных дам» не знала границ: оскорбительные доносы на Ушинского сделали невозможным дальнейшее пребывание педагога в должности инспектора. Императрица Мария Александровна взяла педагога под свою защиту. Ушинский был причислен к IV отделению собственной его величества канцелярии. Разумеется, за Ушинским сохранили прежнее жалованье. Для нервного успокоения, по предложению императрицы, Константин Дмитриевич отправился в европейскую командировку.
В Швейцарии Ушинский должен был позабыть как об интригах Смольного, так и о неприятностях, нажитых в «Журнале Министерства народного просвещения». И всё-таки интрига клеветников нанесла педагогу болезненную рану. Здоровье Ушинского пошатнулось, а воспоминания о невоплощённых планах работы в Смольном наложили тень на всю последующую жизнь Константина Дмитриевича.
Несмотря на доносы, в Министерстве народного просвещения Ушинского ценили. Новый министр А.В.Головин предложил Ушинскому возглавить «Журнал министерства народного просвещения», предоставив педагогу карт-бланш для любых нововведений. Журнал должен был сыграть свою роль в подготовке и осуществлении образовательной реформы. Ещё сохраняя полномочия инспектора Смольного института, Ушинский возглавил министерский журнал в середине 1860 года.
Заметим, что и в журнале, по существу, повторился сценарий сотрудничества Ушинского со Смольным институтом. Блестящая, энергичная работа педагога переустроила журнал. Но последовала аппаратная интрига — и Ушинский был вынужден оставить свой пост. И в то же время, труд педагога не пропал даром. И Смольный институт, и «Журнал Министерства народного просвещения» преображены Ушинским.
Его называют православным мыслителем, и здесь нет преувеличения. «Я желал бы, чтобы все люди были религиозны», — говорил Ушинский. В конце 1860-х эти за эти слова можно было заработать репутацию белой вороны… Свою школу, свою педагогическую антропологию он не представлял отделённой от Церкви. «Все, чем человек, как человек, может и должен быть, выражено вполне в Божественном учении, и воспитанию остается только прежде всего и в основу всего вкоренить истины христианства».
Как совместить церковность и светское образование? Эта проблема сегодня стоит остро, а 150 лет назад, когда ощущался кризис чисто церковной школы, ситуация была ещё конфликтнее. Многие коллеги Ушинского были уверены: значение Церкви неминуемо снизится, а из школы православную основу и вовсе следует изгнать. Эти планы нечасто звучали открыто, но их подразумевали.
А Константин Дмитриевич пронизывал свою программу постулатами Писания. «Источник живой воды — Евангелие. Если эта вода питает корни (души), она будет давать цветы и плоды (нравственности)», — пишет он учителям. Они (в большинстве) постарались пропустить эту идею мимо ушей, посчитали её второстепенной, политесной. Но для Ушинского слова о Евангелии не были проходной «данью традиции».
Ушинский осторожно пытался одёрнуть критиков и скептиков: «Знаем, что для многих наша народная религия как необходимый элемент воспитания кажется требованием излишним и стеснительным. Тем не менее, считая своей святой обязанностью в таком великом деле, как народное воспитание, выражать свои глубочайшие убеждения, мы скажем, что уже по одной народности этой религии… всякий, кто не хочет показать, что не любит и не уважает русского народа, должен если не с любовью, то, по крайней мере, с глубочайшим уважением прикасаться к тем (религиозным) убеждениям, которые для русского народа святы и дороги и с которыми неразрывно срослось все лучшее, что есть в его природе».
Увы, уже в конце XIX века, несмотря на крепкий консерватизм Министерства просвещения и Синода, массовая школа стала лабораторией революции, в которой воспитывалась секуляризация сознания. Воспитывалась безрелигиозность — вкупе с ненавистью к самодержавию. И система государственного управления, существовавшая в России, и Церковь объявили отжившими институциями. Учителя клялись именем Ушинского, но не прислушивались к его проповедям…
Завтра дети пойдут в школу. С утра мы услышим весёлый гомон во дворах. И, надеюсь, вспомним советы Ушинского и стихи Модзалевского. Петушок пропел давно!
Источник