В 1917 году николай 2 отрекся от престола в пользу
15 марта (2 марта по старому стилю) 1917 года в ходе Февральской революции российский император Николай II отрекся от престола.
Этому предшествовало значительное ухудшение социально-экономического положения Российской империи, вызванное затянувшейся Первой мировой войной (1914-1918). Неудачи на фронтах, экономическая разруха, порожденная войной, обострение нужды и бедствий народных масс, рост антивоенных настроений и всеобщее недовольство самодержавием привели к массовым выступлениям против правительства и династии в крупных городах и прежде всего в Петрограде (ныне Санкт-Петербург).
Государственная дума была уже готова произвести “бескровную” парламентскую революцию для перехода от самодержавия к конституционной монархии. Председатель Думы Михаил Родзянко непрерывно слал в Ставку Верховного главнокомандующего в Могилеве, где находился Николай II, тревожные сообщения, предъявляя от имени Думы правительству все новые настойчивые требования о реорганизации власти. Часть окружения императора советовала ему пойти на уступки, дав согласие на образование Думой правительства, которое будет ответственно не перед царем, а перед Думой.
В Ставке вначале не отдавали себе отчета о значении и масштабе событий, развертывающихся в Петрограде, хотя 11 марта (26 февраля по старому стилю) 1917 года Николай II приказал командующему Петроградским военным округом прекратить начавшиеся в столице беспорядки. Войска открыли огонь по демонстрантам, но было уже поздно. 12 марта (27 февраля по старому стилю) город почти весь был в руках бастующих.
В этот день в Петроград из Ставки для наведения порядка был направлен генерал Николай Иванов с надежными частями (батальоны георгиевских кавалеров из охраны Ставки), но они были задержаны революционными войсками на пути в столицу.
Не зная о провале миссии генерала Иванова, Николай II 13 марта (28 февраля по старому стилю) выехал из Ставки в Царское Село, где находилась его семья. В пути его поезд был задержан по распоряжению революционных властей и перенаправлен в Псков, где находился штаб Северного фронта.
Поздним вечером 14 марта (1 марта по старому стилю) Николай II прибыл в Псков, где главнокомандующий Северным фронтом генерал Николай Рузский, переговорив с Петроградом и Ставкой в Могилеве, предложил ему попытаться локализовать восстание в Петрограде путем соглашения с Думой и образования ответственного перед Думой кабинета министров. Но Николай II отложил решение вопроса на утро, все еще надеясь на миссию генерала Иванова.
Утром 15 марта (2 марта по старому стилю) Рузский доложил Николаю II, что миссия генерала Иванова не удалась. Председатель Госдумы Родзянко через генерала Рузского заявил по телеграфу, что сохранение династии Романовых возможно при условии передачи трона наследнику Алексею при регентстве младшего брата Николая II – Михаила. Важным инструментом давления на монарха были ложные сведения о том, что его семья находится под контролем восставших.
Государь поручил генералу Рузскому запросить по телеграфу мнение командующих фронтами. На вопрос о желательности отречения Николая II положительно ответили все (даже дядя Николая, великий князь Николай Николаевич, командующий Кавказским фронтом), за исключением командующего Черноморским флотом адмирала Александра Колчака, который от посылки телеграммы отказался. Получив ответы главнокомандующих, Николай II принял решение отречься от престола в пользу сына при регентстве брата великого князя Михаила Александровича. Был подготовлен соответствующий текст отречения. Однако после разговора с лечащим врачом наследника, который подтвердил, что болезнь Алексея неизлечима, опасаясь за здоровье сына, император изменил решение.
Вечером 15 марта (2 марта по старому стилю), когда из Петрограда приехали представители Временного комитета Государственной думы Александр Гучков и Василий Шульгин, Николай II заявил, что “…во имя блага и спасения России я был готов отречься от престола в пользу своего сына, но… пришел к заключению, что ввиду его болезненности мне следует отречься одновременно и за себя и за него” в пользу брата.
Гучкову и Шульгину ничего не оставалось, как согласиться с этим решением императора. Был составлен новый текст отречения, который Николай II подписал в полночь на исходе 15 марта (2 марта по старому стилю) в поезде, стоявшем на путях у железнодорожного вокзала Пскова.
В подписанном акте об отречении говорилось: “…Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу”.
Император подписал документ карандашом. Время, указанное в нем, – 15 часов, соответствовало не фактическому подписанию, а времени, когда Николаем II было принято решение об отречении. Двумя часами ранее были датированы подписанные уже после отречения указы о назначении верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича, а председателем Совета министров – князя Георгия Львова. Посредством этих документов делегаты от Думы рассчитывали создать видимость преемственности военной и гражданской власти.
После этих событий император записал в дневник: “В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман!”
В Петрограде отречение Николая II от престола в пользу брата вызвал шквал протестов. Рядовые участники революции и социалисты из Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов решительно выступили против монархии в любом виде, а министр юстиции Временного правительства Александр Керенский отметил, что не ручается за жизнь нового монарха, и уже 16 марта (3 марта по старому стилю) великий князь Михаил отрекся от престола. В акте отречения он заявил, что мог бы взять власть только по воле народа, выраженной Учредительным собранием, избранным на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, а пока призвал всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству.
По поводу подписанного великим князем Михаилом акта об отказе от власти Николай II записал в дневнике: “Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!”.
Монархия в России перестала существовать.
22 марта (9 марта по старому стилю) 1917 года последний российский император вместе с семьей был арестован, а 17 июля 1918 года они все были расстреляны в Екатеринбурге по постановлению Уральского Совета рабочих и солдатских депутатов.
В память отречения царя от престола, 17 июля 2003 года, в день расстрела Николая II и его семьи, на привокзальной площади Пскова была освящена часовня.
Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников
Источник
ОТРЕЧЕНИЕ НИКОЛАЯ II
23 февраля 1917 в Петрограде началась революция. Находившийся в Ставке в Могилеве Николай II вечером 27 февраля отдал приказ генералу Н.И. Иванову с надежными частями (батальоны георгиевских кавалеров из охраны Ставки) эшелонами двинуться на Петроград для наведения порядка. В помощь ему должны были быть выделены несколько полков пехоты и кавалерии с Западного и Северного фронтов. Сам царь направился в Петроград, но не прямо: через станции Дно и Бологое. Царские поезда перешли на Николаевскую (ныне – Октябрьскую) железную дорогу, но в 200 км от столицы были остановлены восставшими железнодорожниками. Вернувшись обратно, литерные поезда царя и его свиты проследовали в Псков – в штаб Северного фронта. Тем временем отряд Иванова также не был пропущен к восставшему Петрограду. Начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев и командующие фронтами полки ему на помощь не послали. Тем временем Алексеев разослал всем командующим фронтами и флотами телеграммы с предложением высказаться за или против отречения царя от трона в пользу наследника при регентстве великого князя Михаила Александровича. Почти все они, кроме одного, поддержали отречение. Прибыв в Псков, царь узнал, что армия от него отвернулась.
Ночью 2 марта в Псков приехали члены Государственной думы лидер октябристов А.И. Гучков и националистов – В.В. Шульгин с проектом отречения. Но царь отказался его подписать, заявив, что не может расстаться с больным сыном. Царь сам написал текст отречения, в котором он, в нарушение Указа Павла I о престолонаследии, отказывался и за себя, и за сына в пользу брата Михаила.
Был ли это хитрый тактический ход, дававший впоследствии право объявить отречение недействительным, или нет, неизвестно. Император никак не озаглавил свое заявление и не обратился к подданным, как полагалось в самых важных случаях, или к Сенату, который по закону публиковал царские распоряжения, а буднично адресовал его: «Начальнику штаба». Некоторые историки считают, что это свидетельствовало о непонимании важности момента: «Сдал великую империю, как командование эскадроном». Представляется однако, что это вовсе не так: этим обращением бывший царь давал понять, кого он считает виновником отречения.
Шульгин, чтобы не создавалось впечатление, что отречение вырвано силой, попросил царя, уже бывшего, датировать документы 3 часами дня. Двумя часами ранее были датированы подписанные уже после отречения, т.е. незаконные, указы о назначении верховным главнокомандующим снова великого князя Николая Николаевича, а председателем Совета министров – главу «Земгора» князя Г.Е. Львова. Посредством этих документов делегаты от Думы рассчитывали создать видимость преемственности военной и гражданской власти. Наутро, 3 марта, после переговоров в членами Временного комитета Госдумы, великий князь Михаил выступил с заявлением, в котором говорилось, что он мог бы взять власть только по воле народа, выраженной Учредительным собранием, избранным на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, а пока призвал всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству. По воспоминаниям Шульгина Родзянко был последним, с кем советовался великий князь перед тем, как подписать акт об отказе принять престол.
Керенский горячо жал несостоявшемуся императору руку, заявив, что расскажет всем, какой тот благородный человек. Ознакомившись с текстом акта, бывший царь записал в дневнике: «И кто только подсказал Мише такую гадость?»
300-летняя монархия Романовых (со второй половины XVIII в. – Голштейн-Готторп- Романовых) пала почти без сопротивления. В несколько дней Россия стала самой свободной страной в мире. Народ был вооружен и осознавал свою силу.
«ВО ИМЯ БЛАГА, СПОКОЙСТВИЯ И СПАСЕНИЯ ГОРЯЧО ЛЮБИМОЙ РОССИИ»
«За ранним обедом в доме Главнокомандующего, Генерал Рузский обратился ко мне и к Генералу Савичу, Главному Начальнику Снабжений армий фронта, с просьбой быть, вместе с ним, на послеобеденном докладе у Государя Императора.
– Ваши мнения, как ближайших моих сотрудников, будут очень ценными, как подкрепление к моим доводам. – Государь уже осведомлен о том, что я приеду к нему с вами…
Возражать не приходилось и около 2 1/2 часов дня мы втроем уже входили в вагон к Государю. ….
Мы все очень волновались. – Государь обратился ко мне первому.
– Ваше Императорское Величество, сказал я. – Мне хорошо известна сила Вашей любви к Родине. И я уверен, что ради нее, ради спасения династии и возможности доведения войны до благополучного конца, Вы принесете ту жертву, которую от Вас требует обстановка. Я не вижу другого выхода из положения, помимо намеченного Председателем Государственной Думы и поддерживаемого старшими начальниками Действующей армии!..
– А Вы какого мнения, обратился Государь к моему соседу Генералу Савичу, который видимо с трудом сдерживал душивший его порыв волнения.
– …Я, я… человек прямой,… о котором Вы, Ваше Величество, вероятно, слышали от Генерала Дедюлина (Бывший Дворцовый Комендант, личный друг Генерала С. С. Савича), пользовавшегося Вашим исключительным доверием… Я в полной мере присоединяюсь к тому, что доложил Вашему Величеству Генерал Данилов…
Наступило гробовое молчание… Государь подошел к столу и несколько раз, по-видимому не отдавая себе отчета, взглянул в вагонное окно, прикрытое занавеской. – Его лицо, обыкновенно малоподвижное, непроизвольно перекосилось каким-то никогда мною раньше не наблюдавшимся движением губ в сторону. – Видно было, что в душе его зреет какое то решение, дорого ему стоящее!…
Наступившая тишина ничем не нарушалась. – Двери и окна были плотно прикрыты. – Скорее бы… скорее кончиться этому ужасному молчанию!… Резким движением Император Николай вдруг повернулся к нам и твердым голосом произнес:
– Я решился… Я решил отказаться от Престола в пользу моего сына Алексея… При этом он перекрестился широким крестом. – Перекрестились и мы…
– Благодарю Вас всех за доблестную и верную службу. – Надеюсь, что она будет продолжаться и при моем сыне.
Минута была глубоко-торжественная. Обняв Генерала Рузского и тепло пожав нам руки, Император медленными задерживающимися шагами прошел в свой вагон.
Мы, присутствовавшие при всей этой сцене, невольно преклонились перед той выдержкой, которая проявлена была только что отрекшимся Императором Николаем в эти тяжелые и ответственные минуты…
***
Как это часто бывает после долгого напряжения, нервы как то сразу сдали… Я как в тумане помню, что, вслед за уходом Государя, кто-то вошел к нам и о чем то начал разговор. По-видимому, это были ближайшие к Царю лица… Все были готовы говорить о чем угодно, только не о тот, что являлось самым важным и самым главным в данную минуту… Впрочем, дряхлый граф Фредерикс, кажется, пытался сформулировать свои личные ощущения!.. Говорил еще кто то… и еще кто то… их почти не слушали…
Вдруг вошел сам Государь. – Он держал в руках два телеграфных бланка, которые передал Генералу Рузскому, с просьбой об их отправке. Листки эти Главнокомандующим были переданы мне, для исполнения.
– “Нет той жертвы, которой я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой матушки России. – Посему я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына, с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего – Михаила Александровича”. Такими словами, обращенными к Председателю Госуд. Думы, выражал Император Николай II принятое им решение. – “Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от Престола в пользу моего Сына. – Прошу всех служить ему верно и нелицемерно”, осведомлял он о том же своего Начальника Штаба телеграммой в Ставку. Kaкие красивые порывы, подумал я, заложены в душе этого человека, все горе и несчастье которого в том, что он был дурно окружен!
Данилов Ю. Н. Мои воспоминания об Императоре Николае II-ом и Вел. Князе Михаиле Александровиче
ИЗ ДНЕВНИКА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II
«2-го марта [1917 г.]. Четверг. Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, т. к. с ним борется соц.-дем. партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 1/2 [ч.] пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с кот[орыми] я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман»
МАНИФЕСТ ОБ ОТРЕЧЕНИИ
Ставка
Начальнику штаба
В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной думою признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.
Да поможет Господь Бог России.
Подписал: Николай
г.Псков. 2 марта, 15 час. 1917 г.
Министр императорского двора генерал-адъютант граф Фредерикс.
Источник, фото документа
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА
«Мой адъютант разбудил меня на рассвете. Он подал мне печатный лист. Это был манифест Государя об отречении. Никки отказался расстаться с Алексеем и отрекся в пользу Михаила Александровича. Я сидел в постели и перечитывал этот документ. Вероятно, Никки потерял рассудок. С каких пор Самодержец Всероссийский может отречься от данной ему Богом власти из-за мятежа в столице, вызванного недостатком хлеба? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия. – Все это, включая и его поездку в Петроград, казалось тогда в 1917 году совершенно невероятным. И продолжает мне казаться невероятным и до сих пор.
Я должен был одеться, чтобы пойти к Марии Федоровне и разбить ей сердце вестью об отречении сына. Мы заказали поезд в Ставку, так как получили тем временем известия, что Никки было дано «разрешение» вернуться в Ставку, чтобы проститься со своим штабом.
По приезде в Могилев, поезд наш поставили на «императорском пути», откуда Государь обычно отправлялся в столицу. Через минуту к станции подъехал автомобиль Никки. Он медленно прошел к платформе, поздоровался с двумя казаками конвоя, стоявшими у входа в вагон его матери, и вошел. Он быль бледен, но ничто другое в его внешности не говорило о том, что он был автором этого ужасного манифеста. Государь остался наедине с матерью в течение двух часов. Вдовствующая Императрица никогда мне потом не рассказала, о чем они говорили.
Когда меня вызвали к ним, Мария Федоровна сидела и плакала навзрыд, он же, неподвижно стоял, глядя себе под ноги и, конечно, курил. Мы обнялись. Я не знал, что ему сказать. Его спокойствие свидетельствовало о том, что он твердо верил в правильность принятого им решения, хотя и упрекал своего брата Михаила Александровича за то, что он своим отречением оставил Россию без Императора.
– Миша, не должен было этого делать, – наставительно закончил он. – Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет».
Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний
Источник