В пьецуха о пользе чтения
(1)Принято считать, что литература человечества началась с древнего шумерского эпоса «Сказание о Гильгамеше». (2)Писалось это сочинение аж в третьем тысячелетии до нашей эры, и, следовательно, изящная словесность будет постарше египетских пирамид.
(3) С тех пор было написано великое множество книг, умных и дурацких, талантливых и не сказать чтобы отмеченных «искрой Божьей», которые (в том-то всё и дело) физически невозможно перечитать. (4) Спрашивается: а чего, собственно, ради скрипели перьями, может быть, миллионы людей, обременённых даром художественного слова, зачем они недосыпали-недоедали и мучились под пытками синтаксисом, если их сочинения обречены на безвестность, если книги, рождённой в ночной тиши, никогда не коснётся человеческая рука?
(5) С другой стороны, интересно: вот уже пять тысяч лет, как человечество не отстаёт от чтения, хотя у него хлопот, что называется, полон рот (тут тебе и бесконечные междоусобицы, и кризис неплатежей), а он всё почитывает на досуге, словно это, казалось бы, зряшное пристрастие злободневно. (6)Вроде бы и практического толка от этого занятия никакого: всё-таки книжку прочитать – это не то, что делянку под картошку вскопать или починить в доме электропроводку, вроде бы и без того жизнь коротка, как заячий хвост, и глаза портить не годится, и основные вопросы бытия давно закрыты, а людей всё тянет к печатному слову, точно в нём заключена какая-то великая благодать…
(7) Что до первого пункта, то ответ на него таков: люди, обременённые даром художественного слова, пишут потому, что есть такая болезнь – писатель и этот страдалец не может не сочинять. (8) Болезнь эта весьма распространённая, особенно у нас, в России, где писатель двести лет стоял наравне с апостолами, а теперь перешёл на положение городского дурачка, бездельника и недотёпы, который не умеет даже электричество починить.
(9) Другое дело, что бывает писатель, имеющий что сказать городу и миру. (10)А бывает писатель, который только и может, что в письменном виде поделиться с публикой своими наблюдениями над вечерней зарёй, характерами современников, а то и расцветкой бабочки махаона. (11)Но при этом ни того ни другого нимало не интересует, прочитают ли их писанину или не прочитают, признает публика искромётный талант творца или не признает, и даже им неважно, выйдет рукопись в свет или навеки упокоится в ящике письменного стола.
(12)По второму пункту: люди вот уже пять тысяч лет читают книги по той причине, что им от Бога вышло такое внушение – раз своего ума мало, если ты бесчувствен, как сапог, то потрудись освоить хотя бы часть корпуса великой литературы, чтобы приобщиться к великому знанию о жизни и о себе. (13)И ведь действительно: с мудрым автором связаться через печатное слово – это совсем не то, что выяснить по сотовому телефону у Саши или у Маши, что они кушали на обед; это совсем не то, что выслушать от матери нагоняй за бестолковость и нерадение.
(14)Исключительно по той причине, что большой писатель представляет собой феномен, что он есть высший подвид человека разумного, наделённого способностью мыслить и чувствовать, как никто, его сочинения непременно следует прочитать. (15)Лев Толстой нас вдохновит своим озарением: «Мне говорят, я несвободен, а я взял и поднял правую руку». (16)Чехов насторожит категорическим императивом: «В человеке всё должно быть прекрасно…» (17)В свою очередь, Достоевский нам сообщит: «Широк, слишком широк русский человек, я бы сузил» и «Красотою спасётся мир».
(18) Следовательно, люди испокон веков тянутся к дельной книге по той причине, что испытывают потребность в общении с самыми светлыми умами, и удовлетворить её не могут ни домашние, ни приятели, ни газеты. (19) Откуда взялась эта потребность, точно сказать нельзя, но можно предположить: таковая заключена в самой природе человека как пожизненного слушателя Высших курсов, как мыслителя и творца. (20) Словом, скорее всего прав поэт Бродский: «Человек – это то, что он читает». (21)По крайней мере, человек – это не так просто, как полагают материалисты, и мыслящие особи должны быть постоянно настороже.
(По В.А. Пьецуху*)
* Вячеслав Алексеевич Пьецух (род. в 1946 г.) – советский и российский писатель.
Примерный круг проблем:
1. Какую роль играет чтение книг в жизни человека?
Авторская позиция: Чтение книг – это общение со светлыми умами человечества, оно характеризует человека как существо мыслящее.
2. Почему человек испытывает потребность в чтении?
Авторская позиция: Потребность в чтении заключена в самой природе человека как мыслителя и творца.
3. Какую роль играет великая литература в жизни человека? Почему человек непременно должен освоить хотя бы часть корпуса великой литературы?
Авторская позиция: Человек непременно должен освоить хотя бы часть корпуса великой литературы, потому что чтение великой литературы – это общение с мудрыми писателями, которое позволяет приобщиться к знанию о жизни и о себе.
4. Какие качества отличают настоящего писателя?
Авторская позиция: Настоящий писатель – феномен, он обладает мудростью, способностью мыслить и чувствовать, как никто.
5. Каково отношение к писателю в современном обществе?
Авторская позиция: В современном обществе роль писателя обесценивается. Если раньше в России писатель стоял наравне с апостолами, то сейчас он перешёл в положение человека, которому нечего сказать миру.
- Досрочный вариант ЕГЭ
- Все тексты ЕГЭ
Источник
С некоторых пор у нас писатели не в чести?. Одно время их уважали, потом боялись, а нынешние хозяева жизни не то чтобы писателей презирают, а скорее относятся к ним до обидного снисходительно, как к неопасным шалопаям вроде филателистов или толкователей вещих снов. В чем тут дело, так сразу не разберешь: то ли публика резко поглупела, то ли изящная словесность сдала и, может быть, даже находится при последнем издыхании, однако же действительность такова, что в России теперь писатели не в чести.
Между тем художественная литература насущна, как кислород. Это, конечно, не доля в «Бритиш петролеум», но если, не приведи господи, очередное поколение русских людей в полном составе сопьется с круга, все же литература донесет до потомства понятие о возвышенном, без которого человек — не то чтобы, не полностью человек. Второе: квалифицированный писатель вряд ли умнее квалифицированного читателя, но он видит насквозь и умеет формулировать, то есть он знает, как вылущить истину и выставить ее во всей шокирующей наготе; стало быть, кто умеет формулировать, тот крайне опасен для проходимцев и дураков. Третье: если вы сидите дома за книгой, то сосулька не свалится вам на голову, телевизор не взорвется, вас не застрелят по нечаянности в ходе бандитской разборки и не собьет пьяный мотоциклист. Одним словом, нужно внимать художественному слову, тогда, по крайней мере, вас не так просто будет загипнотизировать и надуть.
Вот, скажем, сейчас на глазах разворачивается общенациональная драма в связи с переводом, казалось бы, невещественных возможностей в плоскость, казалось бы, вещественного рубля. По российскому обыкновению, понять ничего нельзя. Вроде бы чего лучше: и государству расчетливее, и бабушке удобней, чтобы заместо льготы на телефонную связь с Гренландией можно было приобрести дополнительный батон докторской колбасы. Однако же в результате народ кровно обижен на правительство, правительство — на народ.
Одно дело, что наш человек прочно знает: у нас правительства в принципе благотворительностью не занимаются, так что в каждой реформе ищи подвох. Это наша родовая память нам подсказывает: если Борис Годунов ради упорядочения землепользования устроил нам Юрьев день, если прогрессивный соляной налог, введенный Алексеем I Тишайшим, вылился в страшный голод, если в 1861 году наших пращуров освободили от крепостной зависимости без земли, то от монетизации льгот точно добра не жди.
Другое дело, что власть в России всегда исполняла свои функции абы как. Именно как дворники свои функции исполняют, медицина, крестьянство, но только еще хуже, потому что отечественная государственность умеет существовать, если рабочему человеку сравнительно ничего не платить или не платить решительно ничего.
В том-то вся и штука, что наши власти предержащие всегда озорничали в надежде на долготерпение народа, в сладкой уверенности, что он безответный, двужильный и безропотно снесет самый дерзкий эксперимент. То есть верхи мало того что не уважали так называемые низы, они их не боялись, — вот в чем наша всемирно-историческая беда. Если бы король-солнце запретил во Франции носить бороды, Великая революция свершилась бы значительно раньше; и одним Кромвелем дело не обошлось бы, если бы англичанам устроили химизацию всей страны. А у нас то Юрьев день, то бороды режут, то ни с того ни с сего введут новое правописание — и ничего, относительно тишина.
С монетизацией льгот дело, правда, не обошлось. Оно и понятно: всему есть предел, даже долготерпению народному, и слишком грех перед Богом обидеть наших стариков и старух, которые целую жизнь отработали на кабинетную идею, отъедались два раза в году, на большие праздники, и только при немцах узнали, что это за диковинка — шоколад. Но правительство обиделось на взбунтовавшееся старичье, и это тоже понятно, потому что в нем заседают люди сравнительно молодые, а молодежь нынче стоит на том же, на чем, собственно, и наши старики стояли: кто не работает, тот не ест.
Вот где собака зарыта: все мы в чем-то девочки и мальчики до гробовой доски, а в чем-то старики и старухи с младых ногтей. Из-за этого возрастного сбоя, сильно влияющего на психику, мы, бывает, вульгарно расчетливы там, где нужно быть милосердными, и наивны тогда, когда нормальные люди опираются на расчет. У нас никому не придет в голову канканировать на Красной площади по поводу принятия очередной неработающей конституции, поскольку мы, в отличие от французов, народ мрачный, вообще серьезный, но ничего не стоит единодушно избрать в Думу забубенного уголовника, который только что не ест на завтрак грудных детей. Иначе говоря, это как раз наши старики и старухи по широте душевной выбрали себе монетизацию льгот, как в свое время накачали себе на шею малограмотного осетина, который так пошерстил страну, что понятие «порядочный человек» нынче без малого атавизм.
Одним словом, нужно читать книги, тогда, по крайней мере, нас не так просто будет загипнотизировать и надуть. Понятно, что «Евгений Онегин» — это длинно и скучно, но хотя бы можно раскрыть на досуге сборник русских пословиц, которые вообще способствуют деятельности разума и души. Положим, откроешь его на 22-й странице, а там: «Какие сани, такие и сами», или: «Виноват волк, что корову съел, виновата и корова, что в лес забрела».
Источник
С некоторых пор у нас писатели не в чести?. Одно время их уважали, потом боялись, а нынешние хозяева жизни не то чтобы писателей презирают, а скорее относятся к ним до обидного снисходительно, как к неопасным шалопаям вроде филателистов или толкователей вещих снов. В чем тут дело, так сразу не разберешь: то ли публика резко поглупела, то ли изящная словесность сдала и, может быть, даже находится при последнем издыхании, однако же действительность такова, что в России теперь писатели не в чести.
Между тем художественная литература насущна, как кислород. Это, конечно, не доля в «Бритиш петролеум», но если, не приведи господи, очередное поколение русских людей в полном составе сопьется с круга, все же литература донесет до потомства понятие о возвышенном, без которого человек — не то чтобы, не полностью человек. Второе: квалифицированный писатель вряд ли умнее квалифицированного читателя, но он видит насквозь и умеет формулировать, то есть он знает, как вылущить истину и выставить ее во всей шокирующей наготе; стало быть, кто умеет формулировать, тот крайне опасен для проходимцев и дураков. Третье: если вы сидите дома за книгой, то сосулька не свалится вам на голову, телевизор не взорвется, вас не застрелят по нечаянности в ходе бандитской разборки и не собьет пьяный мотоциклист. Одним словом, нужно внимать художественному слову, тогда, по крайней мере, вас не так просто будет загипнотизировать и надуть.
Вот, скажем, сейчас на глазах разворачивается общенациональная драма в связи с переводом, казалось бы, невещественных возможностей в плоскость, казалось бы, вещественного рубля. По российскому обыкновению, понять ничего нельзя. Вроде бы чего лучше: и государству расчетливее, и бабушке удобней, чтобы заместо льготы на телефонную связь с Гренландией можно было приобрести дополнительный батон докторской колбасы. Однако же в результате народ кровно обижен на правительство, правительство — на народ.
Одно дело, что наш человек прочно знает: у нас правительства в принципе благотворительностью не занимаются, так что в каждой реформе ищи подвох. Это наша родовая память нам подсказывает: если Борис Годунов ради упорядочения землепользования устроил нам Юрьев день, если прогрессивный соляной налог, введенный Алексеем I Тишайшим, вылился в страшный голод, если в 1861 году наших пращуров освободили от крепостной зависимости без земли, то от монетизации льгот точно добра не жди.
Другое дело, что власть в России всегда исполняла свои функции абы как. Именно как дворники свои функции исполняют, медицина, крестьянство, но только еще хуже, потому что отечественная государственность умеет существовать, если рабочему человеку сравнительно ничего не платить или не платить решительно ничего.
В том-то вся и штука, что наши власти предержащие всегда озорничали в надежде на долготерпение народа, в сладкой уверенности, что он безответный, двужильный и безропотно снесет самый дерзкий эксперимент. То есть верхи мало того что не уважали так называемые низы, они их не боялись, — вот в чем наша всемирно-историческая беда. Если бы король-солнце запретил во Франции носить бороды, Великая революция свершилась бы значительно раньше; и одним Кромвелем дело не обошлось бы, если бы англичанам устроили химизацию всей страны. А у нас то Юрьев день, то бороды режут, то ни с того ни с сего введут новое правописание — и ничего, относительно тишина.
С монетизацией льгот дело, правда, не обошлось. Оно и понятно: всему есть предел, даже долготерпению народному, и слишком грех перед Богом обидеть наших стариков и старух, которые целую жизнь отработали на кабинетную идею, отъедались два раза в году, на большие праздники, и только при немцах узнали, что это за диковинка — шоколад. Но правительство обиделось на взбунтовавшееся старичье, и это тоже понятно, потому что в нем заседают люди сравнительно молодые, а молодежь нынче стоит на том же, на чем, собственно, и наши старики стояли: кто не работает, тот не ест.
Вот где собака зарыта: все мы в чем-то девочки и мальчики до гробовой доски, а в чем-то старики и старухи с младых ногтей. Из-за этого возрастного сбоя, сильно влияющего на психику, мы, бывает, вульгарно расчетливы там, где нужно быть милосердными, и наивны тогда, когда нормальные люди опираются на расчет. У нас никому не придет в голову канканировать на Красной площади по поводу принятия очередной неработающей конституции, поскольку мы, в отличие от французов, народ мрачный, вообще серьезный, но ничего не стоит единодушно избрать в Думу забубенного уголовника, который только что не ест на завтрак грудных детей. Иначе говоря, это как раз наши старики и старухи по широте душевной выбрали себе монетизацию льгот, как в свое время накачали себе на шею малограмотного осетина, который так пошерстил страну, что понятие «порядочный человек» нынче без малого атавизм.
Одним словом, нужно читать книги, тогда, по крайней мере, нас не так просто будет загипнотизировать и надуть. Понятно, что «Евгений Онегин» — это длинно и скучно, но хотя бы можно раскрыть на досуге сборник русских пословиц, которые вообще способствуют деятельности разума и души. Положим, откроешь его на 22-й странице, а там: «Какие сани, такие и сами», или: «Виноват волк, что корову съел, виновата и корова, что в лес забрела».
Источник
О пользе чтения
С некоторых пор у нас писатели не в чести?. Одно время их уважали, потом боялись, а нынешние хозяева жизни не то чтобы писателей презирают, а скорее относятся к ним до обидного снисходительно, как к неопасным шалопаям вроде филателистов или толкователей вещих снов. В чем тут дело, так сразу не разберешь: то ли публика резко поглупела, то ли изящная словесность сдала и, может быть, даже находится при последнем издыхании, однако же действительность такова, что в России теперь писатели не в чести.
Между тем художественная литература насущна, как кислород. Это, конечно, не доля в «Бритиш петролеум», но если, не приведи господи, очередное поколение русских людей в полном составе сопьется с круга, все же литература донесет до потомства понятие о возвышенном, без которого человек — не то чтобы, не полностью человек. Второе: квалифицированный писатель вряд ли умнее квалифицированного читателя, но он видит насквозь и умеет формулировать, то есть он знает, как вылущить истину и выставить ее во всей шокирующей наготе; стало быть, кто умеет формулировать, тот крайне опасен для проходимцев и дураков. Третье: если вы сидите дома за книгой, то сосулька не свалится вам на голову, телевизор не взорвется, вас не застрелят по нечаянности в ходе бандитской разборки и не собьет пьяный мотоциклист. Одним словом, нужно внимать художественному слову, тогда, по крайней мере, вас не так просто будет загипнотизировать и надуть.
Вот, скажем, сейчас на глазах разворачивается общенациональная драма в связи с переводом, казалось бы, невещественных возможностей в плоскость, казалось бы, вещественного рубля. По российскому обыкновению, понять ничего нельзя. Вроде бы чего лучше: и государству расчетливее, и бабушке удобней, чтобы заместо льготы на телефонную связь с Гренландией можно было приобрести дополнительный батон докторской колбасы. Однако же в результате народ кровно обижен на правительство, правительство — на народ.
Одно дело, что наш человек прочно знает: у нас правительства в принципе благотворительностью не занимаются, так что в каждой реформе ищи подвох. Это наша родовая память нам подсказывает: если Борис Годунов ради упорядочения землепользования устроил нам Юрьев день, если прогрессивный соляной налог, введенный Алексеем I Тишайшим, вылился в страшный голод, если в 1861 году наших пращуров освободили от крепостной зависимости без земли, то от монетизации льгот точно добра не жди.
Другое дело, что власть в России всегда исполняла свои функции абы как. Именно как дворники свои функции исполняют, медицина, крестьянство, но только еще хуже, потому что отечественная государственность умеет существовать, если рабочему человеку сравнительно ничего не платить или не платить решительно ничего.
В том-то вся и штука, что наши власти предержащие всегда озорничали в надежде на долготерпение народа, в сладкой уверенности, что он безответный, двужильный и безропотно снесет самый дерзкий эксперимент. То есть верхи мало того что не уважали так называемые низы, они их не боялись, — вот в чем наша всемирно-историческая беда. Если бы король-солнце запретил во Франции носить бороды, Великая революция свершилась бы значительно раньше; и одним Кромвелем дело не обошлось бы, если бы англичанам устроили химизацию всей страны. А у нас то Юрьев день, то бороды режут, то ни с того ни с сего введут новое правописание — и ничего, относительно тишина.
С монетизацией льгот дело, правда, не обошлось. Оно и понятно: всему есть предел, даже долготерпению народному, и слишком грех перед Богом обидеть наших стариков и старух, которые целую жизнь отработали на кабинетную идею, отъедались два раза в году, на большие праздники, и только при немцах узнали, что это за диковинка — шоколад. Но правительство обиделось на взбунтовавшееся старичье, и это тоже понятно, потому что в нем заседают люди сравнительно молодые, а молодежь нынче стоит на том же, на чем, собственно, и наши старики стояли: кто не работает, тот не ест.
Вот где собака зарыта: все мы в чем-то девочки и мальчики до гробовой доски, а в чем-то старики и старухи с младых ногтей. Из-за этого возрастного сбоя, сильно влияющего на психику, мы, бывает, вульгарно расчетливы там, где нужно быть милосердными, и наивны тогда, когда нормальные люди опираются на расчет. У нас никому не придет в голову канканировать на Красной площади по поводу принятия очередной неработающей конституции, поскольку мы, в отличие от французов, народ мрачный, вообще серьезный, но ничего не стоит единодушно избрать в Думу забубенного уголовника, который только что не ест на завтрак грудных детей. Иначе говоря, это как раз наши старики и старухи по широте душевной выбрали себе монетизацию льгот, как в свое время накачали себе на шею малограмотного осетина, который так пошерстил страну, что понятие «порядочный человек» нынче без малого атавизм.
Одним словом, нужно читать книги, тогда, по крайней мере, нас не так просто будет загипнотизировать и надуть. Понятно, что «Евгений Онегин» — это длинно и скучно, но хотя бы можно раскрыть на досуге сборник русских пословиц, которые вообще способствуют деятельности разума и души. Положим, откроешь его на 22-й странице, а там: «Какие сани, такие и сами», или: «Виноват волк, что корову съел, виновата и корова, что в лес забрела».
Источник