С чем связано перераспределение в 3 госдуме в пользу помещиков

Избранная по новому
закону, Третья Дума в народе получила название «господская», депутатский состав
которой перераспределился в пользу состоятельной части общества: помещиков,
капиталистов, представителей буржуазных партий. Решения, принимаемые в такой
Думе, чаще совпадали с политикой правительства, нежели расходились с ней. П. А.
Столыпин опирался на эту часть народного представительства, как наиболее
образованную, трезвомыслящую и не склонную к революционному экстремизму. Ему
нужно было добиться «умиротворения» страны, чтобы провести реформы, нацеленные
на экономический расцвет.[32]

В то же время, многие
политические деятели признавали, что были нарушены устои народного
представительства. Так выдающийся российский реформатор С. Ю. Витте
свидетельствовал: «Новый избирательный закон исключал из Думы народный голос,
т.е. голос масс и их представителей, а дал голос только сильным и послушным».
Дума «в большинстве своем лакейская, угодническая была не выбрана Россией, а
подобрана Столыпиным».[33]

Как бы то ни было, закон
дал те результаты, которых ожидало правительство: число оппозиционных депутатов
резко сократилось. Бесспорным лидером стала проправительственная партия
октябристов – «Союз 17 октября», выражавшая интересы прогрессивных помещиков и
крупной буржуазии. На её долю приходилось 34% всего депутатского корпуса, на
долю кадетов и близких к ним партий – 19%, правые составляли 33%, левые
(социал-демократы и трудовики) – 7%.

Партия «Союз 17 октября»
действовала по принципу маятника, т.е. когда правительство настаивало на
карательных мерах, октябристы присоединялись к правым депутатам и обеспечивали
тем самым большинство при голосовании за данный закон. Когда же, наоборот,
правительство выступало за реформы, октябристы присоединялись к кадетам,
обеспечивая большинство при голосовании за прогрессивные законы. Данный
механизм политики партии «Союз 17 октября» получил название «октябристского
маятника». Он позволил Столыпину реализовать разные стороны своей политики. За
время работы Думы было принято 2197 проектов, наиболее важными из которых были
столыпинская аграрная реформа (1910
г.) и рабочее законодательство (1912 г.).[34]

Были также приняты законы
о частной собственности на землю, о страховании рабочих от несчастных случаев и
по болезни, о введении местного самоуправления в западных губерниях, проекты об
обязательном начальном народном образовании. Депутатов нередко упрекали в том,
что они занимаются вопросами, не имеющими общенародного значения.
Действительно, в Думе порой решались вопросы, в масштабах страны незначительные
– о выделении субсидий конкретным учебным заведениям, о дотациях на издание
журналов и т.д. Но каждый из таких вопросов служил улучшению жизни в стране.[35]

III Государственная дума
видела среди своих основных задач укрепление расшатанной неудачной
русско-японской войной оборонной мощи страны, укрепление финансового положения
государства, восстановление внутреннего порядка и законности во всех сферах
жизни. Настрой Думы на проведение либеральных реформ, с одной стороны,
поддерживал в обществе надежду на постепенное мирное решение всех наболевших
вопросов, с другой, – давал возможность выглядеть в глазах мирового сообщества
страной, которая шла по демократическому пути западноевропейского образца.[36]

Решение аграрного вопроса

Справедливости ради, надо
отметить, что знаменитая «столыпинская аграрная реформа» на самом деле не была
плодом трудов самого Столыпина. Она была подготовлена С. Ю. Витте совместно с
А. В. Кривошеиным и А. А. Риттихом в 1902-1904 гг., но, по стечению уже
известных обстоятельств, не была воплощена в жизнь. Именно Столыпину выпало
привести в действие её механизмы, и привести в весьма сложных условиях
противодействия со стороны Думы. В общих чертах реформа предусматривала
постепенную индивидуализацию и интенсификацию крестьянского хозяйства и
превращение его в систему мелкой частной собственности, основанной на хуторах и
семейных фермах. П. А. Столыпин подчеркивал, что правительство делает ставку на
крепких и сильных крестьян-середняков – будущую социальную опору дальнейших
реформ и. строительства фундамента гражданского общества.[37]
Общинное крестьянское землевладение заменялось частным, выделившийся из общины
крестьянин мог вынести за пределы деревни свой двор с хозяйственными и жилыми
постройками – образовать хутор. Допускалась купля-продажа земли между
крестьянами. Кроме того, разрешалась продажа крестьянской части удельных и казённых
земель через Крестьянский банк.

Следующим важным моментом
аграрной реформы было предложение о переселении крестьян на свободные земли в
Сибирь, Среднюю Азию, Казахстан. Для обоснования на новом месте государство
крестьянам выдавало так называемые подъёмные. Переезд также осуществлялся за
счёт государства. Многие представители левых партий считали эту практику полицейской
мерой – для того, чтобы ослабить борьбу крестьян с помещиками и защитить
интересы последних, поскольку это помогало, не лишая помещичьи хозяйства дешёвых
рабочих рук, избыток их направить в те районы страны, где имелись избытки земли,
и тем ослабляло земельный голод в центре страны.

Начавшаяся с указа от 9
ноября 1906 года аграрная реформа не сразу нашла поддержку и развитие в
Государственных Думах. Первое столкновение с народными избранниками реформа
встретила ещё во Второй Думе 10 мая 1907 года, где Столыпин защищал своё
видение решения вопроса:

«В настоящее время
государство у нас хворает – самою больною, самою слабою частью, которая хиреет,
является крестьянство. Ему надо помочь. Предлагается простой, совершенно
автоматический способ: взять и разделить все 130 000 существующих в данное
время поместий. Государственно ли это? Не напоминает ли это историю тришкина
кафтана? – Обрезать полы, чтобы сшить из них рукава? Господа, нельзя укрепить
больное тело, питая его вырезанными из него самого кусками мяса; надо дать
толчок организму, создать прилив питательных соков к больному месту, и тогда
организм осилит болезнь…В деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная
черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать!… Противникам
государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от
исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны
великие потрясения. Нам нужна Великая Россия!».[38]

Такой подход противостоял
позиции левых партий, заявлявших, что требуется исправить историческую
несправедливость и забрать у дворянства все поместья, некогда отданные царями
«служилым людям», поскольку их потомки уже не служат более отечеству «конём и
мечом». Столыпин же решал аграрный вопрос на началах права, а не произвола и
тем более мести за прошлое. Только таким и могло быть решение в правовом
государстве.

Община при всех известных
достоинствах всё же становилась обузой России, ибо сковывала развитие
производительных сил, была тормозом, кандалами на крестьянских ногах. И это,
кстати, была одна из причин того, что против столыпинского Земельного указа 9
ноября так активно выступили и левые силы, в числе которых среди искренне
заблуждавшихся были и ярые враги сильной России. Ибо «разрушение общины» и
успех реформ лишали «левых» исторической перспективы, что признавал в эмиграции
Ленин.[39]

Дворянско-помещичье
представительство в Думе было целиком «за» разрушение общины, которая сильно
напугала их во время революции 1905 гг., когда крестьяне жгли усадьбы,
пастбища, амбары всем «миром», имея в общине готовую организацию для борьбы.
Даже в мирное время помещик чувствовал себя увереннее, общаясь с отдельными
крестьянами, а не со всем обществом.[40]
Ещё в мае 1906 года на съезде уполномоченных дворянских обществ при участии
Столыпина между правительством и дворянскими представителями состоялась договорённость
о «закрытии вопроса о малоземелье крестьян и избавлении от общины» путём
дробления при помощи хуторов и отрубов и политики переселения. В ответ
правительство получило поддержку своим политическим действиям в виде роспуска
Дума, скорострельных судов и пр.

Прения в Третьей Думе
имели продолжительный, но однообразный характер. Крестьянских представителей
было слишком мало, а заявления кадетов не имели силы против объединения
октябристов с правыми. В итоге, пройдя обе законодательные палаты, 14 июня 1910 г. законопроект был
подписан Николаем II и стал полноценным законом.

Будет справедливо
отметить, что результаты реформы, которые можно проследить в работах Е. П. Иванова,
П. Н. Зырянова и А. Ф. Смирнова, были не так впечатляющи, как часто пытаются
представить некоторые излишне позитивно настроенные публицисты. И мы считаем
нужным привести интересное замечание А. Ф. Смирнова о том, что многие деятели
Третьей Государственной Думы (включая А. Ф. Керенского) обращали внимание на растущее
в российском обществе кооперативное движение, когда крестьянство, развивая
артельную форму хозяйства, создавало кооперативы «на паях», строило
«предприятия» по сохранению, переработке и сбыту сельхозпродукции, которая
успешно осваивала мировой рынок. Недооценка этих новых перспектив, однобокая
ставка «на сильных» были, наверное, стратегическим просчётом Столыпина.[41] Лишив основную массу народа
представительного голоса, власть упустила возможность вовремя скорректировать
правительственный курс и наладить тот самый, желаемый «диалог» с обществом.

Ещё одну ложку дёгтя в
бочку мёда добавляло высказывание С. Ю. Витте, о том, что не могло родиться
свободное фермерство при отсутствии демократии, в обстановке жёсткого
полицейского террора, массовых арестов, ссылок и казней: «индивидуальная
собственность была введена… не по добровольному согласию, а принудительным
порядком, без выработанного для этих частных собственников-крестьян
правомерного судоустроительства». Этот новый крестьянский закон был пропитан
полицейским духом.[42]

Политический кризис в марте 1911 г.

К весне 1911 года тон
русской либеральной оппозиции стал значительно менее «успокоительным» и
значительно более обеспокоенным. В области внутренней политики наметилось (ещё
с января 1911 года) резкое усиление реакции, выразившееся, в том числе, в
настоящем походе «правых» на П. А. Столыпина.

Дело в том, что кумиром
дворянства и правого крыла либеральной буржуазии Столыпин стал, благодаря
тактике защиты монархического строя перед лицом революции в 1906-1907 гг. Но
выполнив защитную функцию, Столыпин продолжил проведение реформ и одним из
важных вопросов сделал проект реформы местного управления, которое предложил
осуществлять на основе разносословного представительства, чем нарушил вековые дворянские
привилегии и вызвал бурное негодование.

Для того, чтобы свалить
неугодного им премьера, правые использовали частный вопрос – проект введения
земства в западных губерниях – любимое «детище» П. А. Столыпина – и благополучно
«завалили» в Государственном совете самое ядро проекта – статью о национальных
куриях. Положение Столыпина становилось исключительно сложным. Более того,
где-то в марте 1911 года он и сам считал, что речь в ближайшее время пойдёт о
его отставке. Видимо, он был недалёк от истины, и если бы за премьера не
вступились родственники царя, во главе с его матерью, Марией Федоровной, эта
отставка стала бы свершившимся фактом. Нажим со стороны семьи, к мнению которой
Николай II всегда прислушивался, спас положение премьера и даже позволил ему
диктовать условия: сохранить свой пост Петр Аркадьевич соглашался, если его
главные противники – правые члены Государственные совета Дурново и Трепов –
будут уволены из его состава и если закон о западном земстве будет проведён по
«чрезвычайной» 87 статье Основных законов (для чего предполагалось прервать на
три дня заседания обеих палат).

Результатом этого решения был острейший
политический кризис в России в марте 1911 года. Во-первых, партия «поддержки»
П. А. Столыпина – октябристы – были крайне недовольны роспуском Думы, усмотрев в
этом признаки «унижения». Во-вторых, ещё более «обиделся» на премьера
Государственный совет, предъявивший ему не более и не менее, как запрос о
«незаконности» его действий. Правые же вообще не собирались ни забывать, ни
прощать Столыпину предпринятых им ответных действий. Они, к тому же, немедленно
начали интригу, преследуя цель вернуть Дурново и Трепова. Однако самым тяжелым
последствием временной «победы» П. А. Столыпина было глубоко затаившееся
недовольство царя. Об этом, кстати, предупреждал и его будущий преемник,
министр финансов В. Н. Коковцов, прямо заявивший, что Николай II никогда «не
простит произведённого на него нажима». Характерен ответ Столыпина, давно уже
понявшего всё и, думается, в то время отдававшего себе отчёт и в возможности
своего физического уничтожения, как политика крупного, не склонного к
компромиссам, а следовательно, «строптивого», неудобного и неугодного в
«верхах».

«Мне это, – спокойно
сказал он Коковцову, – безразлично, – лучше разрубить узел разом, чем мучаться
месяцами над разматыванием клубка интриг и в то же время бороться каждый час и
каждый день с окружающей опасностью… Да, безразлично, так как я и без того
отлично знаю, что до меня добираются со всех сторон, и я здесь ненадолго…».
Жить оставалось Петру Аркадьевичу Столыпину менее полугода.[43]

Ещё в начале 1911 года
Столыпина начало сдавать здоровье, усилилась стенокардия. Но, несмотря на
болезнь и явно возраставшую опалу царя, премьер-министр упорно продолжает
работать над проектами реформ – планирует организовать восемь новых министерств
(труда, местных самоуправлений, национальностей, социального обеспечения,
исповеданий, обследования и эксплуатации природных богатств, здравоохранения,
переселения), для содержания их изыскивает меры для троекратного увеличения
бюджета (введение прямых налогов, налога с оборота, повышения цены на водку),
намечает понизить земский ценз, чтобы допустить к местному самоуправлению
владельцев хуторов и рабочих, владевших небольшой недвижимостью.

В августе 1911 года
Столыпин отдыхал в своем имении в Колнобреже, где работал над проектом. И
отпуск, и работу пришлось прервать для поездки в Киев, где в присутствии царя
должен был открыться памятник Александру II по случаю недавно исполнившегося
юбилея Великой реформы. По горькому стечению обстоятельств, на юбилее рождения
великой реформы окончилась жизнь великого реформатора.