Предисловие о пользе книг церковных три рода речений

М.В.Ломоносов

Статья

«Предисловие о пользе книг церковных в российском языке»

«Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» – работа М.В.Ломоносова, написанная в 1758 году. В ней мы находим наработки в отношении стилистического выравнивания. Это достаточно важное, самостоятельное произведение – научное сочинение на нужную и важную тему.

Автор говорит о том, что нужно сохранить верность историко-генетическому принципу при изучении языка, говорит о том, что роль церковнославянского языка значительная и важная в русской культуре. Ломоносов выступает здесь как передатчик и преемник греческой культуры слова в российский язык. Автор желает, чтобы в нашем русском языке были слова не чужого, незнакомого языка, а свои, родственные. Основное внимание Ломоносова в этой статье обращено к лексике. Он выделяет три стиля – высокий, низкий, а между ними посредственный стиль, или средний – как принято считать. Тема классифицирования стилей в тот время была уже не нова. Новизна Ломоносова в этой теме в том, что он опирается на реальную языковую ситуацию, которая складывалась в русской культуре в тот период. Ломоносов дает характеристику трем родам речений, которые живут в российском языке:

Первый род – «речения, которые у древних славян и ныне у россиян общеупотребительны»1: бог, слава, рука, ныне, почитаю. То есть слова общие и для славянского, и для русского языка.

Второй род – речения, «кои хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны»2: отверзаю, господень, насажденный, взываю. То есть такие славянские слова, которые встречаются редко, редко употребляются, особенно в разговорной речи, но доступны и понятны грамотному человеку. Ломоносов не желает, чтобы в речи употреблялись устаревшие слова, он хочет, чтобы активная и пассивная лексика взаимодействовали. От разного сочетания слов родились три «штиля» – высокий, низкий и посредственный, то есть средний. Слова первой и второй групп относятся к «высокому штилю». Это важный стиль, величественный. Им надо писать героические поэмы, оды, ораторские речи о «важных материях». «Средний штиль» должен состоять в основном из русских слов, это слова, относящиеся к первому и третьему роду, к ним можно присоединить славянские слова, но присоединять нужно очень осторожно – «чтобы слог не казался надутым». Этим стилем надобно писать трагедии, сатиру, элегии, стихотворные дружеские письма, исторические сочинения. «Низкий штиль» состоит исключительно из русских слов, которых нет в славянском языке. Им нужно писать песни, эпиграммы, комедии, письма, «описания обыкновенных дел». Ломоносов не изобрел это учение. Оно было известно далеко до него, еще в Древнем Риме и в Древней Руси. Ломоносов ее «обновил», привнес в нее новые понятия, и придает ей особое значение. Он преследовал другую цель – высокую – укрепить, утвердить положение русского языка как языка литературного, ограничить применение церковнославянского языка, приблизить литературный язык к разговорному языку. Еще он распределил по трем уровням, «трем штилям» литературные жанры. Большое значение для укрепления национального русского языка имело то, что автор выступает противником засорения русского языка иностранными словами. Он подбирал к каждому иностранному слову аналоги, которые прочно вошли в обиход сейчас – земная ось, кислота, квасцы, магнитная стрелка, . . Очень многие из составленных им научных выражений прочно вошли в обиход и применяются до настоящего времени, например: земная ось, удельный вес, равновесие тел, кислота, квасцы, воздушный насос, магнитная стрелка и другие. Ломоносов ввел в русский словарь слова – пропорция, горизонт, квадрат, кислород. Пришли эти слова в русский язык в таком виде – «препорция», «оризонт», «квадратуум», «оксигениум».

До Ломоносова никто не видел и не чувствовал огромные возможности русского языка, его красоту и изобилие. Соответственно, никто их не использовал. Усилия Ломоносова были направлены на обеспечение самостоятельности и целостности русского языка. До Ломоносова был литературный язык, но язык средневековый, старославянский, неживой, оторванный от речи. Русская речь была засорена иностранными словами. Ломоносову удалось сделать очень многое для очищения русской речи, для обогащения разговорной речи, для сближения литературной и разговорной речи.

1Ломоносов М.В. Предисловие о пользе книг церьковных в российском языке // М.В. Ломоносов. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1986

2 Ломоносов М.В. Предисловие о пользе книг церьковных в российском языке // М.В. Ломоносов. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1986

Источник

“Повелитель многих языков, язык российский … велик перед всеми в Европе” (Ломоносов)

«Карл Пятый, римский император, говаривал, что испанским языком с Богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятелями, италианским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашёл бы в нём великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка». (М.В. Ломоносов)

Гениальный Ломоносов сказал свое слово во многих отраслях науки и искусства, в том числе заложил основание русского современного языка. Он первым составил «Российскую грамматику», в которой определил нормы русского языка и разработал понятия о частях речи, правописании и произношении слов. Орфоэпическую основу «Российской грамматики» составило «московское наречие»: «Московское наречие не только для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается». Он же ввёл понятие художественно-выразительных средств языка.

М.В. Ломоносов

Но Ломоносов рассматривал свою работу как опыт. В предисловии он говорил, что «ни на едином языке совершенной грамматики никто не сделал»; свою «Грамматику» он также считал неполной и несовершенной, но все-таки считал необходимым сделать первый шаг в этом направлении, «что будет другими после него легче делать».

«Российская грамматика» М.В. Ломоносова была самым популярным в XVIII веке учебным пособием. Несколько поколений русских людей учились по ней.

В предисловии к книге «Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке» он разработал стилистическую систему русского языка, названную им теорией «трех штилей».

Учение о трех стилях

Это учение, различающее в риторике и поэтике три стиля: высокий, средний и низкий – использовалось в древнеримской, средневековой и новой европейской литературе. Но Ломоносов разработал учение о трех стилях именно для русского языка и русской литературы.

До Ломоносова в русском литературном языке царила смесь различных языковых элементов как в лексике, так и в грамматике. В письменном и устном виде употреблялись исконно русские слова, церковнославянизмы, значительная часть которых устарела, и иностранные слова, потоком хлынувшие в русский язык во времена Петра I в результате его реформ и ввоза в Россию иностранных специалистов со всей Европы. Русский язык не имел своего «лица» и представлял собой смесь всевозможных варваризмов. Это был пестрый, с тяжеловесной синтаксической конструкцией язык. Он уже не мог быть полноценным способом выражения растущих потребностей науки и культуры, назрела необходимость его преобразования.

Теория Ломоносова о “трех штилях”

По Ломоносову, в языке следует установить три стиля, которые будут различаться «по пристойности материй». Он устанавливает зависимость между «материей», то есть темой, предметом изложения, жанром и стилем. «Высокая материя» требует высокого стиля, «низкая материя» требует низкого стиля. Каждый жанр предусматривает один из трех стилей, никакие отклонения не допускаются.

Героические поэмы, оды, «прозаичные речи о важных материях», трагедии должны быть написаны высоким стилем.

«Театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия», стихотворные дружеские письма, сатиры, элегии, эклоги, прозаические “описания дел достопамятных и учений благородных” пишутся средним стилем.

Комедии, увеселительные эпиграммы, песни, «в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел», басни пишутся низким стилем.

Суть учения о трёх стилях Ломоносова состоит в том, что главной частью русского литературного языка должна стать письменная и разговорная речь широких слоёв народа, поэтому ее нужно оберегать от перегрузки, с одной стороны, старославянизмами, а с другой – от «диких и странных слов и нелепостей, входящие к нам из чужих языков».

“Российская грамматика” М.В. Ломоносова

Свою теорию Ломоносов подтвердил собственным творчеством. По словам А.С. Пушкина, слог Ломоносова, «ровный, цветущий и живописный, заемлеет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным».

Значение теории Ломоносова о «трех штилях»

Известно, что эта теория Ломоносова вызвала широкую полемику о «старом и новом слоге». Конечно, этот вопрос существовал и обсуждался и до Ломоносова, например, в переписке Ивана Грозного и Курбского; Максим Грек, Никон, Аввакум обсуждали эту проблему, но именно Ломоносов определил путь преодоления уже изживавшего себя двуязычия в новую эпоху русской культуры. Учение Ломоносова о трёх стилях оказало большое влияние на историю русской литературы и русского языка. Произошло объединение на базе среднего стиля всех письменных источников в единую литературную систему.

Ф. Шубин. Бюст Ломоносова

Отрывок из «Предисловия о пользе книг церковных в российском языке М.В. Ломоносова (1758 г.)

«Сие происходит от трех родов речений российского языка.

К первому причитаются, которые у древних славян и ныне у россиян общеупотребительны, например: бог, слава, рука, ныне, почитаю.

Ко второму принадлежат, кои хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, господень, насажденный, взываю. Неупотребительные и весьма обветшалые отсюда выключаются, как: обаваю, рясны, овогда, свене и сим подобные.

К третьему роду относятся, которых нет в остатках славенского языка, то есть в церковных книгах, например: говорю, ручей, который, пока, лишь. Выключаются отсюда презренные слова, которых ни в каком штиле употребить непристойно, как только в подлых комедиях.

От рассудительного употребления и разбору сих трех родов речений рождаются три штиля: высокий, посредственный и низкий.

Первый составляется из речений славенороссийских, то есть употребительных в обоих наречиях, и из славенских, россиянам вразумительных и не весьма обветшалых.

Сим штилем составляться должны героические поэмы, оды, прозаичные речи о важных материях, которым они от обыкновенной простоты к важному великолепию возвышаются.

Сим штилем преимуществует российский язык перед многими нынешними европейскими, пользуясь языком славенским из книг церковных.

Средний штиль состоять должен из речений, больше в российском языке употребительных, куда можно принять некоторые речения славенские, в высоком штиле употребительные, однако с великою осторожностию, чтобы слог не казался надутым. Равным образом употребить в нем можно низкие слова, однако остерегаться, чтобы не опуститься в подлость. И словом, в сем штиле должно наблюдать всевозможную равность, которая особливо тем теряется, когда речение славенское положено будет подле российского простонародного.

Сим штилем писать все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия. Однако может и первого рода штиль иметь в них место, где потребно изобразить геройство и высокие мысли; в нежностях должно от того удаляться. Стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии сего штиля больше должны держаться. В прозе предлагать им пристойно описания дел достопамятных и учений благородных.

Низкий штиль принимает речения третьего рода, то есть которых нет в славенском диалекте, смешивая со средними, а от славенских обще не употребительных вовсе удаляться по пристойности материй, каковы суть комедии, увеселительные эпиграммы, песни, в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел. Простонародные низкие слова могут иметь в них место по рассмотрению.

Но всего сего подробное показание надлежит до нарочного наставления о чистоте российского штиля.

Сколько в высокой поэзии служат одним речением славенским сокращенные мысли, как причастиями и деепричастиями, в обыкновенном российском языке неупотребительными, то всяк чувствовать может, кто в сочинении стихов испытал свои силы. Сия польза наша, что мы приобрели от книг церковных богатство к сильному изображению идей важных и высоких, хотя велика, однако еще находим другие выгоды, каковых лишены многие языки, и сие, во-первых, по месту.

Народ российский, по великому пространству обитающий, невзирая на дальнее расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и в селах. Напротив того, в некоторых других государствах, например в Германии, баварский крестьянин мало разумеет мекленбургского или бранденбургский швабского, хотя все того ж немецкого народа.

Подтверждается вышеупомянутое наше преимущество живущими за Дунаем народами славенского поколения, Которые греческого исповедания держатся, ибо хотя разделены от нас иноплеменными языками, однако для употребления славенских книг церковных говорят языком, россиянам довольно вразумительным, который весьма много с нашим наречием сходнее, нежели польский, невзирая на безразрывную нашу с Польшей пограничность.

По времени ж рассуждая, видим, что российский язык от владения Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было: не так, как многие народы, не учась, не разумеют языка, которым предки их за четыреста лет писали, ради великой его перемены, случившейся через то время.

Рассудив таковую пользу от книг церковных славенских в российском языке, всем любителям отечественного слова беспристрастно объявляю и дружелюбно советую, уверясь собственным своим искусством, дабы с прилежанием читали все церковные книги, от чего к общей и к собственной пользе воспоследует:

1) По важности освященного места церкви божией и для древности чувствуем в себе к славенскому языку некоторое особливое почитание, чем великолепные сочинитель мысли сугубо возвысит.

2) Будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и употреблять их в приличных местах по достоинству предлагаемой материи, наблюдая равность слога.

3) Таким старательным и острожным употреблением сродного нам коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимствующих себе красоту из греческого, и то еще чрез латинский. Оные неприличности ныне небрежением чтения книг церковных вкрадываются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют. Сие все показанным способом пресечется, и российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго церковь российская славословием божиим на славянском языке украшаться будет».

Источник