Решение суда в пользу матери
Из всех споров, с которыми сталкиваются граждане при разводах, самыми тяжелыми со всех точек зрения считается “деление ребенка”. Официально выражаясь – определение, с кем из родителей после развода останется ребенок жить.
По мнению юристов, которые профессионально занимаются бракоразводными процессами, далеко не всегда в подобных спорах родители могут сами договориться. Иногда это бывает и с любящими родителями, когда ни про одного из них нельзя сказать ничего плохого.
Но чаще, и это ясно видно из судебной практики, далеко не всегда определение места жительства ребенка после развода связано с действительной заботой родителей о его судьбе. Зачастую требование оставить ребенка именно с одним из родителей связано с желанием больно отомстить за неудавшуюся совместную жизнь.
Учитывая, что подобных споров в наших судах много, а единообразной судебной практики фактически нет, разъяснения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда РФ могут оказаться полезными и гражданам, и региональным судьям.
В нашем случае родители ребенка в суде также решали, с кем ему жить. Ситуация была самой стандартной – оба родителя характеризовались положительно. Но местные суды разошлись во мнениях – кто из них имеет лучшие возможности растить общего ребенка. Районный суд решил, что правильно оставить малыша матери, хотя ее условия жизни были хуже, чем у отца. Но вторая инстанция это решение отменила и встала на сторону бывшего супруга.
В итоге пересматривать разные результаты одного спора пришлось Верховному суду. Его Судебная коллегия по гражданским делам и разъяснила, какие обстоятельства будут считаться главными в аналогичных семейных спорах.
В нашем случае все началось с того, что гражданка принесла в суд иск на супруга, с которым она рассталась, но официально не развелась. Женщина просила определить место жительства ребенка у нее. Отец, в свою очередь, считал, что сын должен остаться жить с ним. В итоге сложилась следующая картина – ребенок переходил из рук в руки. То есть сначала он жил с матерью, потом с отцом, а затем мать попросила суд отдать сына ей. Осложняло ситуацию, как ни странно, то, что родители характеризовались положительно.
В первой инстанции суд оставил ребенка с матерью, сократив время свиданий отца с ребенком до четырех часов по выходным и праздничным дням. При принятии решения в пользу истицы суд вспомнил один из принципов Декларации прав ребенка. В нем сказано следующее: “Малолетний ребенок не должен, кроме тех случаев, когда имеются исключительные обстоятельства, быть разлучен со своей матерью”.
Отец опротестовал такой вердикт. И уже апелляция приняла прямо противоположное решение – ребенок будет жить с отцом. Судьи второй инстанции исходили из того, что условия жизни у отца лучше. Мужчина – предприниматель, живет в собственном доме, где у ребенка есть отдельная комната и все необходимое. Плюс ко всему отец действительно занимается воспитанием сына. Мать же ребенка не работает, живет на алименты на старшего ребенка, пособие и помощь родственников. И ее жилищные условия хуже.
Из всего этого апелляция сделала вывод, что у матери нет возможности реального воспитания ребенка, который уже привязался к отцу.
С такими решениями дело дошло до Верховного суда, который изучил спор и заявил: преимущество в материально-бытовом положении одного из родителей не является безусловным основанием для удовлетворения требований этого родителя.
По мнению Верховного суда, в таких спорах нужно исходить из интересов ребенка в совокупности и “обстоятельств, характеризующих обстановку, которая сложилась в месте проживания каждого из родителей”. Однако для того, чтобы выяснить, какова эта обстановка, потребуются доказательства – выводы суда “не должны быть общими и абстрактными”, подчеркивается в определении по делу, суд должен ссылаться на нормативные акты и доказательства. Именно их было недостаточно, подчеркнул Верховный суд.
Преимущество в материальном положении родителя – не основание для решения в его пользу
Высокая судебная инстанция напомнила про статью 78 Семейного кодекса. В ней сказано, что если суды рассматривают споры, связанные с воспитанием детей, к участию в деле надо привлечь органы опеки – независимо от того, кем предъявлен иск в защиту ребенка. Опека должна провести обследование условий жизни ребенка и тех, кто хочет его воспитывать. Акт обследования и основанное на нем заключение по существу спора предоставляют в суд. “Заключение органа опеки и попечительства должно быть подписано уполномоченным на это должностным лицом органа опеки или органа местного самоуправления”, – напоминает ВС. Однако в деле такого заключения не было.
А еще, сказал Верховный суд, суды не назначили экспертизу, о которой просил отец ребенка. Неназначение судом экспертизы считается существенным нарушением норм процессуального права. В итоге Верховный суд велел апелляции заново пересмотреть дело.
Источник
Не один на один
Не один
на один
Дети в беде
1 апреля 2019,
Александр Хохлов
По решению суда после развода родителей пятилетний Марк Колиберда должен проживать в Москве с матерью — Татьяной Колибердой. Но 9 декабря 2017 года отец мальчика без ведома женщины вывез его в Красноярск. Мать отправилась на поиски Марка. 30-летняя москвичка уже больше года живёт в чужом городе и пытается вернуть своего ребёнка. Корреспондент RT отправился в Красноярск и вместе с Татьяной Колибердой прошёл по инстанциям, которые должны выполнить решение суда.
- © Фото из личного архива
«Мне периодически звонят из различных присутственных мест и осторожно спрашивают: «Татьяна Анатольевна, а вы ещё здесь, в Красноярске?» Как же я им всем надоела! Но я в Москву без сына не уеду», — говорит Татьяна Колиберда. Больше года она пытается вернуть себе сына Марка, которого отец вывез в Красноярск без ведома матери.
RT уже рассказывал об этой истории в мае 2018-го.
Хотя суд постановил, что сын должен проживать с мамой, госструктуры не имеют полномочий принудительно изъять ребёнка у отца. Между тем сам мужчина пишет жалобы на органы опеки, приставов, а также на мать ребёнка. И даже на СМИ, которые освещают этот процесс, — в том числе на RT. По словам Татьяны, за год накопилось больше сотни таких жалоб.
«Руки — в замок!»
Как полагает руководитель центра «Мой юрист» Наталья Зайцева, представляющая интересы Татьяны Колиберды, противоположная сторона намеренно затягивает процесс.
«Идут бесконечные судебные разбирательства по встречным искам и разбору жалоб, которые подаёт либо сам Максим Колиберда, либо его отец и представитель Александр Колиберда», — рассказывает Зайцева.
Вместе с Натальей мы смотрим видео восьмимесячной давности, на котором запечатлена одна из неудачных попыток матери встретиться с Марком в присутствии представителей госорганов.
24 июля 2018 года. В кабинете — приставы, полицейские, сотрудники опеки. В кадре появляется Татьяна Колиберда. Максим Колиберда, высокий молодой мужчина, начинает кричать: «Помогите! Здесь незнакомые люди!» Потом наклоняется к малышу и негромко командует: «Руки — в замок!» Камера фиксирует: мальчик быстро обхватывает папину шею руками.
За кадром голос Татьяны Колиберды: «Маркуша, я тебя люблю». Мальчик ещё крепче вжимает лицо в плечо отца. Через несколько минут приезжают полицейские с автоматами: Максим нажал на своём телефоне кнопку тревожного вызова. Полицейские, действуя по своей служебной инструкции, выводят отца с крепко держащимся за него мальчиком из помещения.
Суд постановил
3 сентября 2018 года Красноярский краевой суд вынес определение по апелляционным жалобам истца, Колиберды Максима Анатольевича, и его представителя, адвоката Солдатова Дениса Валерьевича, на ранее состоявшееся решение Советского районного суда города Красноярска.
Райсуд 20 июня 2018 года постановил (дословно): «Оставить малолетнего Колиберду Марка Максимовича, 24.06.2013 года рождения, проживать с матерью Колибердой Татьяной Анатольевной. Обязать Колиберду Максима Александровича передать малолетнего Колиберду Марка Максимовича, 24.06.2013 года рождения, матери Колиберде Татьяне Анатольевне».
Судебная коллегия по гражданским делам Красноярского краевого суда определила: «Решение Советского районного суда города Красноярска от 20 июня 2018 года оставить без изменения, а апелляционные жалобы Колиберды М.А. и его представителя Солдатова Д.В. без удовлетворения».
Это судебное решение до сих пор не выполнено.
«У меня такое впечатление, что представители всех органов, которые должны помочь матери вернуть сына, запутались в вопросах лингвистики и теперь разбираются, какая разница между словами «передать» и «изъять» в случае, если ответчик не выполняет судебное решение, а главное — кто должен это сделать», — комментирует ситуацию юрист Наталья Зайцева.
Дело в том, что нынешнее законодательство не даёт ни одной из инстанций полномочий принудительно исполнить решение суда, то есть изъять ребёнка у отца и передать его матери.
Хождение по инстанциям
Вместе с Татьяной Колибердой отправляемся по кабинетам, в каждом из которых ей за прошедший год пришлось побывать не единожды.
Руководитель отдела опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних администрации Советского района города Красноярска Оксана Клеймёнова рассказала RT, что подведомственное ей учреждение держит это дело на особом контроле.
«В прошлом году наши сотрудники несколько раз проводили обследование условий пребывания Марка Колиберды в семье его отца. Условия вполне удовлетворительные, — говорит Оксана Клеймёнова. — В феврале этого года по запросу судебных приставов наши сотрудники трижды посещали адрес, где, предположительно, должен был находиться ребёнок, но никого не застали дома».
Фактически специалисты районного органа опеки долгое время не видели Марка. Отчаявшись, Татьяна Колиберда согласилась пойти с бывшим мужем на мировую и недавно подписала соответствующий документ, чтобы иметь возможность хотя бы увидеть Марка. По словам юриста, в таких соглашениях указывается, сколько раз в месяц один из родителей может встречаться с ребёнком. Татьяна согласна и на такой вариант.
«Мы убеждаем отца, Максима Колиберду, в интересах ребёнка найти пути для любого возможного компромисса, — говорит Оксана Клеймёнова. — Последний раз он был у нас на приёме 4 марта 2019 года. Заверил, что пойдёт на диалог с Татьяной Анатольевной самостоятельно».
Не идёт.
Для выполнения решения суда (изъятия мальчика у отца и передачи его матери) у органов опеки нет ни прав, ни полномочий, прописанных в законодательстве.
«Мы не силовой орган, вам надо идти к приставам», — сказала Оксана Клеймёнова.
Начальник межрайонного отдела судебных приставов по исполнению особых исполнительных производств Красноярского края Эльмар Ханамиров вздыхает: «Я лично выезжал по адресам, где может находиться Марк. К сожалению, результатов нет».
«Мы не можем сделать то, чего мы не можем делать, — говорит он. — Наши сотрудники проводили наблюдение за адресами, где могут незаконно содержать мальчика. Однако даже в этом есть ограничения: наблюдение разрешено вести только с 6:00 до 22:00. Никто не помешает отцу или его родственникам перевезти ребёнка в другое место ночью. Все решения судов в этом деле — в пользу матери. Но по закону у нас нет тех прав, которые есть у полиции, с которой мы можем только взаимодействовать».
К судебным приставам у Татьяны Колиберды нет претензий. Они действительно старались ей помочь.
В отделе полиции №11 МУ МВД России «Красноярское» официально разговаривать с RT отказались: пишите запрос, его в установленные сроки рассмотрит вышестоящее начальство.
В СК Татьяна Колиберда заявления тоже писала. Она их подавала уже во все инстанции. Помочь ей хотят все. Все говорят, что действуют в интересах ребёнка. Реально выполнить решение суда не может никто.
Механизмов нет
С уполномоченным по правам ребёнка в Красноярском крае Ириной Мирошниковой встретиться не удалось. Но Ирина Юльевна согласилась ответить на вопросы RT по телефону.
«Подобная ситуация не единственная в нашем регионе и во всей стране. Сегодня отцы стали чаще бороться за то, чтобы дети после развода оставались с ними, — рассказывает Мирошникова. — Лучшее решение таких споров — медиация, примирительная процедура, в основе которой лежат переговоры конфликтующих сторон с участием независимого посредника. В качестве медиатора готовы выступить и органы опеки, и судебные приставы, и аппарат уполномоченного по правам ребёнка. Но — сужу по личному опыту — способность договариваться у современных родителей утрачена. В данном случае Татьяна Колиберда дала согласие на медиацию, а Максим Колиберда затягивает с ответом».
Ситуацию, когда в течение долгого времени никто из представителей госструктур не видел пятилетнего Марка Колиберду, Ирина Мирошникова, безусловно, считает ненормальной.
«В рамках правового поля перспективы неясные, — говорит уполномоченный по правам ребёнка в Красноярском крае. — Не исполнить решение суда нельзя, но механизмов для изъятия ребёнка у отца и передачи его матери нет».
Ирина Мирошникова считает, что надо продолжать терпеливо убеждать разведённых супругов найти компромиссное решение.
RT попытался поговорить о возможности достижения компромисса с Максимом Колибердой.
«Я не буду с вами встречаться и не буду отвечать на вопросы по телефону, — сказал отец пятилетнего Марка. — Я против того, чтобы информация обо мне и моём ребёнке появлялась в СМИ. Это моя гражданская позиция».
Сердце матери
Татьяна Смолкина, мать Максима Колиберды, в этом родительском споре за ребёнка полностью на стороне бывшей невестки. По словам женщины, её сын повторяет действия своего отца.
«Судьба Тани — как калька с моей судьбы, поэтому я её и поддерживаю сейчас, — рассказывает женщина. — Мы с Александром Колибердой были одноклассниками, полюбили друг друга, поженились, прожили вместе 15 лет. Я не заметила сразу, как он стал другим человеком. Жить вместе было невозможно. Мы расстались. Старший наш сын, Саша, сразу ушёл с отцом. Максим остался со мной. Был суд по определению его места жительства. Судебное решение — в мою пользу. После заседания бывший муж ждал меня у подъезда дома. Мы с Максимом не успели выйти из такси, как Александр открыл дверцу и стал тянуть сына за руку. Я крепко держала за другую, но вдруг поняла, что сейчас мы разорвём ребёнка пополам. Я отпустила Максима».
«Мой бывший муж Максим воспитан без материнского участия властным отцом и до сих пор находится под его влиянием, — считает Татьяна Колиберда. — Я не хочу, чтобы мой сын Марк вырос таким же».
Молодая женщина рассказала, что рассматривала различные варианты возвращения сына. Ей предлагали забрать ребёнка у отца силой или выкрасть, раз не получается сделать это в рамках существующего правового поля. Татьяна отказалась.
Но она будет и дальше продолжать борьбу за ребёнка законными методами. После года безуспешных усилий она считает, что вся беда — и её личная, и в масштабах страны — заключается в том, что нет системных механизмов взаимодействия уполномоченных структур.
«Они пишут друг другу письма, рассматривают их, в положенные сроки отвечают, — говорит она. — Это создаёт видимость работы, но не влияет на конечный результат. Может быть, следует периодически собираться вместе за одним столом социальным службам, судебным приставам, полиции, прокуратуре, судьям и всем остальным причастным. И принимать не постановления о намерениях, а конкретные решения о судьбах конкретных детей».
Источник
Раньше я думал, что общество у нас патриархальное. Не задавался этим вопросом всерьез; но если глянуть поверхностно, то у нас президент – мужчина, практически все депутаты и иные власть держащие – мужчины, руководители всяких ведомств – на 80 – 9% мужчины. В бизнесе – тоже большинство.
Озадачился однажды, когда на телевидении при беседе с профессиональным психологом она сказала, что у нас общество матриархальное.
– А почему? – заинтересовался я.
– Потому что у нас культ женщины. В нашем обществе ведь считается, что женщина всегда права. Никогда никому ведь в голову не придет женщину обвинить в том, что она что-то не так сказала или сделала. Она – мать. А мужчина …
После этого случая стал присматриваться больше, ну, понятно, что в своем профессиональном сегменте – то есть в судебном представительстве и практике.
К ожесточенным столкновениям бывших супругов уже почти привык. Жена винит мужа, он – её. По мнению жены, он не содержит её и детей, избегает алиментов. По мнению мужа, жена не дает ему возможности видеться с ребенком. Прячет ребенка, не выпускает, настраивает против отца. А раз так – зачем алименты платить? А когда еще раздел имущества начнется – то война супругов вырастает из мелкой стычки в ядерное противостояние.
На фоне всего этого матриархальная судебная практика все же преобладает. Женщину судьи ставят зачастую выше. Какие-то незримые очки в её пользу. Негласно. Невидимо. Но ощутимо при оглашении решения.
Женщина слабее физически от природы. Женщина должна вынашивать ребенка, и потом как минимум полтора года (если нет человека, готового её подменить, что редкость) сидеть с ребенком. В это время она нетрудоспособна. Зависима от денег, которые мужчина ей платить не торопится. Скачущее здоровье, как физическое, так и психологическое, на протяжении всего периода.
Все это доводы в пользу того, что женщина действительно претерпевает значительные испытания, тяготы, которые должны быть компенсированы – помощью, участием; а если их нет – то хотя бы юридической поддержкой (взыскание алиментов – вот, по сути то, и вся судебная подмога).
Но есть аспекты, в которых женщинам выделяется значительно больший приоритет и перевес при принятии решений.
Это два вопроса: место жительства ребенка с матерью и фиксация порядка встреч ребенка с отцом.
Подавляющее большинство судебных споров по определению места жительства ребенка после развода разрешается в пользу женщины. Таких решений более 90%. Как сказала однажды судья в приватной беседе: «Детей до 6 лет оставляем с матерью».
В основном большинстве случаев это правильно, с этим можно согласиться. Можно вспомнить и о том, что это природой заложено: детеныш должен быть с матерью.
Проблема в том, что весь этот огромный судебный механизм, разогнавшись в сторону такой 90%-ной матриархальной практики, по инерции начинает подминать под себя случаи, в которых надо бы подойти к ситуации отца индивидуально, с пониманием.
Самый вопиющий случай, с которым я не мог согласиться разумом и душой, был в судебном процессе по иску отца – он хотел дочь оставить с собой после развода.
Интересна была ситуация в этой семье: дочери 2 года. Когда ей было 6 месяцев, мать трудоустроилась и уехала на постоянное место работы в Китай. Вот так и не иначе. Постоянно. По факту дочь все время жила с отцом – он ей и готовил, и убирал, менял подгузники, гулял с ней, укладывал спать, и все-все-все. Полноценно. Гибкий график работы на себя в режиме «хоум-офис» позволял ему работать в интернете в свободные часы и достаточно для полноценного пропитания обоих зарабатывать. Характеристики прекрасные. Не курит, алкоголь – редко и разумно. Матери, приезжавшей из Китая на пару дней в квартал, без проблем выдавал дочь для общения.
Но однажды матери попала вожжа под хвост. В сговоре со своей матерью (т.е. бабушкой ребенка) дочь забрали и отцу в назначенное время не выдали. Внаглую.
Внезапно, как будто нажали кнопку «On – Off» на человеке, она стала выливать на отца не ведра, а цистерны грязи; из нее хлестали нескончаемым потоком истории о том, как он ей угрожал, да какой он скотина, да как она вообще за него замуж вышла и т.д. Ни одна история не подтверждена ни одним доказательством.
Из 6 судебных заседаний по делу мать соблаговолила прийти только в последнее. Сказала, что ради дочери она уволилась из Китая, что все для дочери сделает, что она живет ради нее, и проч.
Вердикт суда – дочь должна жить с мамой.
Очень показательный случай. Неправильный случай.
Вот он – явный матриархат в судебной практике, когда устным пояснениям матери, ничем не подтвержденным, суд поверил, а всем доказательствам отца – нет. Да, отец прекрасный человек, материалами дела это подтверждается. Но суд считает, что ребенок должен жить с матерью. И вообще, дочь уже месяц как живет с мамой (после того, как она насильно дочь удержала), а частая смена места жительства пагубно сказывается на психологическом состоянии ребенка.
Про то, что дочь именно с отцом жила полтора года (а это ведь явно больше, чем месяц у матери, да?), и именно мать сделала пагубные действия, вырвав ребенка из привычной для нее среды обитания, в решении суда скромно умолчали.
Апелляция в областном суде – без изменения. Мол, все правильно суд решил.
Интересный момент в этом деле – это заключение органа опеки. По таким делам оно составляется обязательно. Специалист выходит домой к отцу и к матери, смотрит на домашнее убранство, приспособленность ребенка к проживанию в квартире и квартиры – к ребенку, и делает заключение для суда.
Так вот, когда опека такие заключения в пользу матери делает, то они всегда просто пишут: «Считаем, что место жительства ребенка надо определить с матерью».
В данном же случае заключение было в пользу отца, но имелась приписка: «Определить проживание дочери с отцом, но при обязательном условии назначения порядка встреч с матерью».
Вот тебе раз. Да у нас в этом процессе даже таких требований то не заявлялось о порядке встреч. Заявлено в суд было только на место жительства. И никто опеку не просил эту строчку приписывать. Но очевидно, что они тоже насколько привыкли в пользу женщин все выносить, что им такое необычное заключение (в пользу отца) просто против шкуры было.
В законе продекларировано, что права в отношении своего ребенка как у мужчины, так и у женщины равны. И мать, и отец равноправны. В теории.
На практике же сами судите, насколько суд оценивает доказательства равноправно.
Другой возмутительный и дикий случай был в суде по определению порядка общения отца с ребенком.
По решению суда общение отца с ребенком было назначено 2 часа один раз в две недели. Здорово, правда? Равноправие уже отдыхает. Но самый апогей: при этом мать еще заявляет отдельный иск о пересмотре этого порядка, и просит суд снизить время общения отца с ребенком с двух часов до одного часа (раз в две недели). И суд удовлетворяет! Апелляция засиливает. Без изменения. Законная сила.
Ради интереса я даже посчитал в том судебном процессе, насколько силен матриархат и насколько цинично провозглашено «равноправие». В двух неделях – 336 часов. То есть получаем пропорцию не 50/50 (как при действительном равноправии), а 336/1. Да уж…
А самое циничное в том случае было то, что мать и отец ребенка жили в разных городах. Чтобы доехать на автобусе, отец тратил 4 часа, и его автобус прибывал в другой город в 12.40 ч. Общение ранее было с 15.00 ч. до 17.00 ч. А сейчас назначили 1 час и передвинули время – сделали с 12.00 ч. до 13.00 ч. То есть отец приезжал в 12.40, пока от автовокзала добирался до ребенка – как раз 13.00 и исполнялось. А более ранних рейсов не было… И мать, когда просила назначить время с 12.00, об этом знала…
Повнимательнее бы судьям рассматривать семейные споры. Особенно когда явно видно, что отец действительно тянется к ребенку, а мать из вредности его не дает.
Брусков Павел
Источник